Комендант вечной боли

[B-Goni]

Есть на свете местечки, из которых не хочется уезжать. Там так хорошо, так тепло и уютно, что хочется завернуться в этот уют и остановить время. И навсегда остаться в этом мире, счастливым и абсолютно беззаботным.
Упаковав последний чемодан с вещами, Александр вздохнул. Этот переезд его доконает…
Купив дом за городом, он вдруг понял, что ему совершенно не хочется уезжать из родительской квартиры, но супруга настояла на переселении.
Работа коменданта, пусть даже на два здания, особых доходов не приносила. Старые запасы плюс неплохой заработок жены, трудившейся на бирже, да еще продажа хорошей трехкомнатной квартиры на оживленном проспекте дали возможность приобрести небольшой домик в области.
Квартиру Александр жалел. Она принадлежала еще его покойным родителям, и он надеялся, что она перейдет к его уже взрослому сыну. Да и в 52 года срываться с насиженного годами места…
- Александр Иванович, все готово! – В дверь просунулась растрепанная голова сынова друга, помогающего при переезде.
- Иду, Денис. – Комендант подхватил ящик.
Сев в машину, он закурил. Не слушая ворчания жены, и грустно посмотрел на пятый этаж. То, что родное жилище родным уже не было, радости не добавляло. Да и дом этот…
Дома этот, доставшийся им с немелкой скидкой, его насторожил. Отдавший еще до своей последней должности месту директора магазина аж 12 лет, бывший торгаш вынул душу из риэлторов, но добился ответов.
Нормальный небольшой двухэтажный дом, натуральнее дерево и кирпич. Александр лично осматривал каждую доску и остался очень доволен. Единственное, что его удивляло, это икона, висевшая в комнате, которую жена уже определила под гостиную.
То, что она была очень старой, даже древней, видно было даже при близорукости коменданта. Удивляло то, что ее до сих пор не отдали в музей.
Почти черная от старости, она изображала мужчину с неканонически резкими, суровыми чертами, еле видными на потемневшей бумаге (хотя Александру показалось, что это вообще пергамент). Самым заметным в этой иконописной картинке было два светлых пятна.
Глаза. Обычно на иконах их изображали большими, искусственно доброжелательными или просто спокойными. Здесь же они были простыми, человеческими, полными муки и пронизывающей боли. Казалось, с картинки вот-вот раздастся дикий вопль мучительных страданий. Зрелище было не для нервных.
Риэлторы долго мялись, отводили глаза, но признались в итоге, что икона – главная проблема в этом доме. По завещанию хозяина, она не должна покидать дом, и вообще перемещена в какое-либо место. Душеприказчики строго следят за соблюдением условий завещания, поэтому приходится выкручиваться. Из-за неприятных глаз картина производила отталкивающее впечатление, поэтому потенциальные покупатели, особенно с маленькими детьми, довольно быстро отказывались от покупки недвижимости. Посему комендант, у которого был взрослый самостоятельный сын, как нельзя лучше подходил в качестве клиента.
Александр немного подумал и подозрительно спросил, нет ли в завещании условия на тему занавешивания или скрытия иконы под другой картиной. Узнав, что на этот счет никаких условий не назначено, крякнул, почесал седую голову и подписал документы.
- Приехали, Александр Иваныч! – Прорвался сквозь раздумья голос приятеля сына.
Комендант вздрогнул и очнулся. И правда, прибыли.
Выходя из машины, он вновь оглядел будущее жилище.
Дом как дом. Ничего ужасного, угнетающего или унылого. Хороший крепкий деревянно-кирпичный коттеджик по слишком низкой цене. Странно, но не более.
Затащили вещи и частично их распихали довольно быстро. Ужинать сели в новой кухне.
- Надо придумать, чем эту гадость закрыть. – Жена недовольно хмурилась, наливая чай.
- Картину повесить сверху на икону, и все дела! – Сын фыркнул, отправив в рот виноградину.
- Иконы обычно занавешивают. – Мать укоризненно посмотрела на молодого человека.
- Малой, ну какая это икона? – Комендант хмыкнул, опрокидывая 50 грамм и принимаясь за еду. – Ты на нее молиться будешь, что ли?
- Иди ты... – С привычной беззлобностью отозвался юноша.
Ночью Александру не спалось. Мало того, что на новом месте, так еще и кошмары одолели вконец.
Во сне он упорно искал выход из какого-то узкого и тесного пространства. Вдобавок он чувствовал боль, словно его давили каким-то большим прессом. Медленно и неотвратимо его кости, словно пересушенное печенье, крошились под невидимой стеной, заставляя кричать от мучительной боли, рвущей в клочья рассудок и заставляя в панике все быстрее искать выход из этого кошмара. Искать, и не находить, пока не начал трескаться, словно переспелая дыня, его череп…
Комендант вздохнул и поежился. Он редко видел сны, тем более настолько… реальные. Списав все на переутомление от переезда и излишек выпитого за ужином, он встал, стараясь не разбудить спящую жену, и спустился вниз, в новую гостиную.
Открыв форточку, он зажег сигарету. Сделав пару затяжек, он рассеянно повернул голову к стене с инокой, и замер.
«Там нет зеркала!» - Это он точно помнил.
Икона отражала свет от сигареты. Причем в двойном экземпляре.
Подойдя ближе, Александр только подтвердил свою догадку – свет отражали глаза. Да так ярко, словно комендант ткнул в них окурком, зажигая костер.
Сейчас обе гляделки сияли алым цветом, притягивая к себе внимание Александра. Он хотел было отвернуться, но не смог, загипнотизированный этим полным муки взглядом, продирающим до самых костей, до дрожи в коленях пугающим своей реалистичностью.
Комендант вздрогнул. Ему показалось, что где-то на границе слышимости до него донесся высокий отчаянный крик вечной боли, прерываемый то и дело странным треском… Треском размалывающихся в муку костей.
Внезапно ему стало очень холодно. Такой холод появляется, когда ты знаешь, что лучше не оборачиваться. Словно за спиной выросла огромная стена, медленно и неукротимо надвигающаяся на мгновенно закаменевший позвоночник.
Александр закричал.
… - Мам, ты готова?
- Да, идем. – Женщина поправила черный платок на поседевших волосах. И вышла вместе с сыном – хоронить мужа и отца, скончавшегося от кровоизлияния в мозг. Алкоголь, так сказали врачи…
Икона была занавешена черным куском ткани. Им, жителям дома, еще предстояло испытать многое, увидев на иконе полные бесконечной боли и муки глаза бывшего коменданта.