Мертвый Город. Предыстория (1)

1.

- Нападают! – Завыли по другую сторону костра жалобным скулящим плачем.
Джойс даже не пошевелился в ту сторону, меланхолично хлебая чай из консервной банки. Ведек со своей ломкой достал его до чертей, но бросить его тоже было бы жестоко. Надо же было в этом дурном мире хоть кому-то сохранять человечность…
Наркоман прицепился к бывшему тренеру совсем недавно. Точнее, Джойс его сам нашел – в полуразрушенной «лечилке» для наркоманов. Измученный мальчишка был единственным выжившим и бился головой о стену, не соображая, что можно выйти через окно, которое путем разрушения здания плавно превратилось в отличную дверь. Вот и таскался теперь преданным хвостом Джойса по всему Городу, опасаясь снова оказаться в одиночестве в какой-нибудь руине.
- Заткнись. – Коротко огрызнулся тренер, выливая остатки заварки прямо в костер. – А то брошу тут.
Нытье прекратилось, как по мановению волшебной палочки, и слышны были лишь тихие всхлипы разбитых стекол близлежащих домов. А ведь раньше здесь все было по-другому!
Это был обычный некрупный городок, каких сотни, если не тысячи, по всему миру. Тихий, деловитый, как муравейник, где все друг друга знали, из поколения в поколение вкалывая в семейных бизнесах, школах, на фермах… А потом за одну ночь городка не стало, и появился Мертвый Город.
Это была тихая ночь. Такая тихая, что ложась спать, люди удивлялись, что не пели даже птицы, которые тысячами обживали крыши и сараи. С ними вставали на работу, с ними же и укладывались на ночной отдых, они стали неотъемлемым фоном для общей жизни. Но в тот вечер их было не слышно и не видно. Особо любопытные даже выглядывали из окон в поисках хоть одной пичуги, но не находили никого на проводах. Это породило легкую тревогу, но не более – мало ли что взбрело в голову этим чирикающим летунам?
Утра не наступило в привычном понимании. Тревожный сон слетел с Джойса мигом, когда за окном раздались дикие крики ужаса. Подскочив к окну, он увидел толпу давящих друг друга в панике людей с вытаращенными от страха глазами, несущимися куда-то вниз по улице. Высунувшись поглубже, мужчина пытался разглядеть, что такое преследует жителей.
Там никого не было. Зато было нечто, заставившее Джойса протереть глаза и еще раз посмотреть в ту сторону.
Городок был небольшим, и тренер привык из своего окна видеть крыши и окраину, поросшую густой травой, за которой чуть дальше виднелся редкий лесок, где березы соседствовали с осинами и елями, который он исходил собственными сапогами вдоль и поперек. А сейчас…
Сейчас там был Город. Словно с лица земли стерли природу и закатали все в асфальт, бетон и стекло. Город поглотил все, что мог, как смертельный вирус поглощает здоровые клетки, стремясь захватить весь организм без остатка.
Долго Джойс просидел на подоконнике, куря одну сигарету за другой, и глядя невидящим взглядом туда, где когда-то тренировал отряды юных бойскаутов. Рассудок не мог позволить себе такую роскошь, как осознание произошедшего, ибо не был приверженцем суицида. К тому времени, как тренер все же решился высунуться из дому, на улицах стало тихо, словно город вымер. И только шагнув на тротуар, Джойс понял, что так оно и было. Кругом валялись трупы задавленных толпой. Вперемежку – старики, дети, женщины… Все, кто не успел вывернуться из-под ног слепой от животного ужаса толпы жителей, пронесшихся дальше. Куда дальше?
Этот вопрос не давал покоя Джойсу ни днем, ни ночью. Не могли же все разом провалиться в канализационные люки! Должны были где-то остаться какие-то выжившие. Прошедший войну тренер твердо знал, что после любой зачистки остаются те, кто умудрился убежать, спрятаться, притвориться мертвым, наконец!
Однако практика показала, что учиться никогда не поздно – прошагав несколько кварталов, Джойс убедился, что в городе никого не осталось. Никого – даже животных. Более того, когда он вернулся к дому, который располагался на центральной улице, его организм еще раз тряхануло током неожиданности – от тел остались лишь белеющие в свете начинающего трусливо прятаться от такого зрелища светила кости. Куда делась плоть, было непонятно, но тренер решил, что с него на сегодня хватит. Он начал всерьез опасаться, что сошел с ума. Такого он не читал даже в книгах и не видел в фильмах ужасов, нигде, НИГДЕ невозможно было даже представить такое… Джойс не мог подобрать подходящего слова. У него вообще не осталось слов, да и некому было их адресовать. Он был один в Мертвом Городе.
Мозг бывшего солдата словно заморозился, отгородившись от происходящего полной непробиваемостью. Молча шагнув через распростертые прямо перед ним хрупкие детские косточки, Джойс повернул на улочку, ведущую к магазину оружия. Даже если он здесь один, это не значит, что здесь безопасно. Что бы и напугало людей, оно все еще здесь, и ходить с раскладным ножом в кармане было все равно, что с вилкой против слона.
Тоскливый вой Ведека он услышал, когда уже выходил из магазина, на ходу заряжая патроны в автомат. Вообще такое нельзя было продавать в городке, но ушлый хозяин магазина нашел лазейку, и торговал этим добром из-под полы. Спасибо ему огромное, что последнюю партию он не успел слить городской банде…
Увидев скелет, обтянутый кожей, который головой пытался проломить стену, на которой еще оставались ободранные куски поролона, Джойс брезгливо поморщился. Клиника для наркоманов располагалась на другом конце города, того города, где он родился и куда вернулся после войны. А теперь…
Наставив автомат на этого истерика, тренер холодно бросил:
- Стоять.
Железный тон подействовал моментально – наркоман прекратил безуспешные попытки изменить дизайн комнаты и тупо уставился на него бессмысленным взглядом, шмыгая носом и тихо поскуливая, словно побитая собачонка.
Этого парня Джойс не знал. Видимо, он был из тех приезжих, которых закидывали сюда со всех районов страны – клиника при городке считалась лучшей из всех. Но количество мест было ограничено, поэтому часто желающим спастись от зависимости отказывали. Видимо, паренька привезли родители в надежде спасти неразумное дитя. Что это молодой парнишка, тренер уже видел. Лет восемнадцать, не больше. Худой, даже истощенный, со встрепанными волосами, в драной рубашке и таких же штанах больничного типа, он вызывал у Джойса жалость пополам с легким отвращением.
- Ты кто, парень? – Скривившись, спросил тренер, опуская автомат.
Пацан долго смотрел на него, видимо, не осознавая, что вопрос адресован ему. Или просто не понимал, что ему говорят. И только когда третий раз Джойс озвучил свой вопрос, наркоман всхлипнул и еле слышно выдохнул:
- Ведек…
- Прогресс. – Хмыкнул тренер, снова оглядывая нежданное «сокровище». – Ты здесь один?
- Нне знаю… - Паренек растерянно огляделся, кутаясь в собственную рубашку, хотя было жарковато. Понятное дело, перепады температур для наркоманов – дело обычное. – А где все? Врач должен был придти…
Джойс вздохнул. Парень совершенно не ориентировался в обстановке, и, похоже, даже не заметил происходящего. Скосив глаза, тренер заметил, что карман больничных штанов слегка оттопыривается. Странно, обычно у таких уже при входе все отбирают, во избежание.
- Что у тебя там?
- А?.. – Дрожащая ладонь заползла в карман, и вытащила на свет мягкую игрушку-мячик яркого желтого цвета, с улыбающейся рожицей, нарисованной явно детской рукой.
Смайлик.
- Сестренка подарила. – Улыбнулся Ведек, сжимая игрушку, словно она могла спасти его от всего и сразу. – Сказала, чтобы я всегда носил его с собой, он меня спасает, когда совсем хреново. Смотрю на него и сразу ее вспоминаю.
Джойс тяжело вздохнул. Вот теперь попробуй объясни этому неженке, что, вполне возможно, вспоминать уже и некого. А может, это только с их городком произошло?
- Собирайся. – Бросил Джойс новому знакомому. – Поищи одежду получше, пойдешь со мной.
Удивительно, но Ведек даже не задал ни единого вопроса. Дрожа от ломки и, видимо, стресса, он побрел вдоль полуразрушенного коридора. Похоже, парень хорошо знал клинику – шел целенаправленно, видимо, туда, где находилась гардеробная или как она там еще называется? Прислонившись к стене, тренер вздохнул и на секунду прикрыл глаза, стараясь справиться с собой. Ситуация была настолько непонятной и новой, что мозг просто отказывался воспринимать ее всерьез. Казалось, это какой-то глобальный розыгрыш неизвестного шутника, придурочного и злобного, решившего всласть потешиться над мирными жителями. Поймать бы этого шута и оторвать бы голову!
Итак, привычно раскладывал у себя в голове ситуацию по полкам Джойс, что мы имеем? Пустынный город, выросший до невероятных размеров, полуразрушенные (за одну ночь!) здания, скелеты на улицах и парня-наркомана в довесок. Ах да, еще ревущую от ужаса толпу за окном ранним утром.
Еще один тяжелый вздох. Бывший солдат всегда считал себя опытным, повидавшим всякое, но когда с тобой в сорок три года случается подобное, первое, что ты делаешь, это сомневаешься в собственном рассудке. Может, не Ведек, а он сейчас бьется головой о мягкие стены, избавляясь от этого видения? Может, это ему снится? Такие ситуации допустимы в фантастических фильмах, а не в реальной жизни! Другое дело, если жизнь сама перестает быть реальной…
…Джойс вышвырнул пустую банку за пределы костра. Ударившись о полуразрушенную стену, она с возмущенным скрежетом исчезла в трещине, разукрасившей весь асфальт вдоль дороги. Странно еще, что дом не ушел под землю от таких «украшений»…
Ведек почти полностью оклемался, только изредка его еще била слабеющая ломка без уколов. Избавиться от него Джойс уже не пытался – понимал, что ослабевший мальчик просто умрет от голода и жажды в этом странном месте. Узнав о том, что произошло с городком и его населением, парень сначала не поверил, потом обвинил бывшего тренера в розыгрыше и потребовал показать ему камеру. Джойс долго не понимал, о чем речь, но потом понял, что Ведек принял происходящее за киносъемку. Что ж, винить его было трудно, у самого тренера тоже было ощущение полной нереальности при взгляде на бесконечный расползшийся во все концы света Город. Мертвый Город.
Джойс бросил быстрый взгляд на затихшего Ведека. Парнишка уже спокойно спал, сонно сжимая в руке желтую игрушку-смайлик. Почему-то эта штука страшно раздражала тренера, и он требовал, чтобы парень убрал ее в карман. Ведек слушался его в светлое время суток, но во сне все равно доставал ее из кармана и спал с ней, как со спасательным кругом.
«Пора спать.» - Решил, наконец, Джойс, укладываясь по другую сторону костра на свернутую под голову куртку. Он уже знал, что Город не любит костра, поэтому здесь чувствовал себя спокойно. Прикрыв глаза, бывший солдат погрузился в чуткий сон, о чем пожалел уже к утру.
Во сне ему явился желтый, противно ухмыляющийся смайлик, висевший над ним и Городом вместо солнца.

(продолжение следует)

---

Комендант вечной боли 2

- Какого черта?.. – Рука потянулась к подпрыгивающему на тумбочке телефону.
Естественно, по закону подлости, сотовый от удара рукой спрыгнул на пол и продолжил скандалить там. Максим чертыхнулся и все-таки поймал визжащего злодея, посмевшего поднять его в 7 утра в воскресенье.
Выходной был распланирован – сон до полудня, плотный завтрак-обед, пара часов безделья, поездка с приятелями на пиво.
А теперь все придется отменить, ибо он унаследовал дом!
Удивило Максима сразу несколько вещей. Во-первых, дом несколько раз пытались продать, но не особо успешно. Во-вторых, последние жильцы выехали в спешке, потому что один из членов семьи умер там от инсульта. В-третьих, Максим вроде нигде не прятался, так какого черта о наследнике вспомнили только сейчас, после того, как потерпели крах с попытками продать недвижимость без его ведома?!
Высказав в сердцах все, что думает о душеприказчиках, нотариусах и прочих служителях закона, Макс наспех перекусил, накинул куртку и спустился к машине. Накрылся выходной медным тазом!
Доехав до нужного места, парень тут же отловил нотариуса, который тоже уже припарковался возле симпатичного коттеджа, и засыпал его вопросами.
Ответы оказались более чем странными. Оказывается, покойный хозяин дома был ему троюродным дедом по отцовской линии (отец Максима умер три года назад). Дом построил чуть ли не своими руками, очень над ним трясся и почти никого не пускал внутрь. Кем он был? Говорят, художником, раньше писал иконы. Говорят, неплохие, пока не умерла его жена. После этого он не бросил ремесло, но стиль изменился кардинально – ни одно из его произведений нельзя было показывать в церквях. Мрачные лица иконостасов, резкие черты и слишком живые глаза могли заинтересовать разве что какого-нибудь любителя готики или сатанизма. А уж последняя его работа, названная почему-то «Стражем», и вовсе побила все рекорды по мрачности и отталкивающей внешности изображенного там существа. Кстати, именно перед этой иконой скончался один из последних жильцов дома. Кем был? Кажется, комендантом. Нет, сразу после похорон семья съехала. Где картина? Да висит, где висела.
Вот тут и начались странности. Оказывается, это «произведение искусства» покойный хозяин категорически запретил выносить из дома. С ней же и продавать дом до тех пор, пока не отыщется наследник. Почему не искали Максима? Надеялись продать недвижимость и отдать ему деньгами. Почему без его ведома? Ну, это условия завещания. Да-да, сами можете убедиться, вот бумаги…
Окончательно обалдев от обилия информации, Макс зашел в дом.
Мда, икона и впрямь впечатляла. Максима невольно передернуло от глаз, с болью глянувших на него с картины.
- Я бы тоже умер, увидев такое в сумерках… - Пробормотал Максим, отворачиваясь и буквально чувствуя, как кожу на спине прожигает мучительный взгляд. – Выкинуть ее к черту!
- Невозможно! – Бойко отрапортовал нотариус. – По условиям завещания вы можете вступить во владение домом только при условии, что «Страж» не будет покидать гостиной.
- Чего? – Обалдело переспросил парень. – Предлагаете мне до конца дней теперь любоваться на ЭТО?!
Нотариус только развел руками.
Максим задумчиво почесал переносицу. Дом в целом его устраивал, но вот эта мерзость на стене… Завесить ее чем-нибудь разве что, чтобы не буравила всех входящих в комнату своими гляделками. А что, вариант!
Повеселевший наследник, насвистывая, принялся осматривать нежданно свалившуюся ему на голову недвижимость.
Коттедж располагался на самой окраине дачного поселка, некогда бывшего обычной деревенькой. Сразу за забором из белого кирпича начинался глухой лес, куда не всякий грибник сунется из страха заблудиться. Высоченные мрачные сосны напоминали армию, приготовившуюся к осаде крошечного поселка. Казалось, лет через сто могучий бор просто задушит несчастное поселение.
Новая асфальтированная дорога очень Максима порадовала – недавно он прикупил новую машину, поэтому поначалу боялся, что разобьет нафиг авто на деревенских ухабах.
Рядом, примерно в полукилометре, раскинулось широкое чистое озеро, радующее глаз прозрачной водой и даже стайками веселых рыбок. Обожавший рыбалку, Максим воспрянул духом. Жизнь налаживалась.
Налоги оказались заплачены дедом, так что особой головной боли не предстояло. Подумав еще немного, Макс решил остаться тут на ночь, а на следующей неделе повыдергивать приятелей, находившихся в отпусках, и с их помощью переехать сюда окончательно, с последующим новосельем, тем более что на участке стояла шикарная баня.
С этими мыслями Максим наведался в местный магазин, где нашлось все – от пива до постельного белья.
Закурив, Максим откинулся на стуле, обозревая коридор, который был виден из кухни. Был виден даже кусок лестницы, ведущей не второй этаж. Покосившись на чернеющий проем в гостиную, парень подумал об умершем перед картиной мужчине. Что ж, он его понимал – на него и днем икона произвела неизгладимое впечатление, а уж ночью… Стоп!!!
Макс резко встал со стула. А нахрена он включал свет посреди ночи? Боялся темноты? Чушь. Люди в магазине рассказали молодому наследнику со слов вдовы несчастного коменданта, что тот пошел ночью покурить, открыл форточку, а потом… подошел к иконе и умер под ней? Бред! Если бы его хватил удар от вида на картине, он упал бы еще у окна. Зачем подходить, да еще и в темноте?
У Максима с детства было отличное воображение, поэтому он постарался восстановить картину произошедшего. Вот покойный идет вниз, вот входит в гостиную, открывает форточку…
И тут видит отблеск своей сигареты на иконе. Поворачивается, идет к ней, стоит, словно загипнотизированный, перед «Стражем». После раздается полный боли крик, и высокая сухощавая фигура начинает медленно оседать на пол…
Что?! Какая, к черту, фигура, если Максим в глаза не видел коменданта?.. Не важно! Парень кинулся к мужчине, желая помочь, пока еще не поздно…
Макс открыл глаза и сел на постели, растерянно оглядываясь. Сон. Но какой живой!
Заварив крепкий кофе, парень устроился в кухне, закурил и уставился в окно, тщательно анализируя свой сон. То, что это могло быть обычным ночным бредом уставшего от работы мозга, он откинул сразу – такое не могло быть обычным сном.
Итак, что-то показало ему смерть одного из жильцов. Зачем? И какого черта он умер перед «Стражем»?
Максим нахмурился. Чем больше он раздумывал над этим, тем больше убеждался, что придется поверить в невероятное – дурацкая картинка убила почти здорового и еще нестарого мужика. Причем почти мгновенно!
Макс отхлебнул кофе. Заходить в комнату с иконой не хотелось совершенно. Но зачем-то же ему поведали про случившееся?
Как он слышал, коменданта кремировали. Значит, речь о захоронении заживо можно даже не заводить. Но какого черта мужик так орал перед смертью? Не от боли кричал, а от страха! Что же он там углядел?..
Хочешь, не хочешь, а сидя в кресле, много не надумаешь. Максим встал, выкинул окурок в окно, и уже хотел было закрыть форточку, когда заметил небольшой прямоугольник, валявшийся на подоконнике. Фотография! Парень взял ее в руки, перевернул и замер от удивления. На фото был запечатлен седоволосый худощавый мужчина на фоне какого-то здания. Макс его уже видел. Во сне.
Покойный комендант. Но не это ввело Максима в ступор…
Фото было отличного качества, прекрасно передавало все цвета и оттенки, поэтому глаза мужчины тоже были отлично видны. Эти глаза, только с другим выражением, Максим тоже уже видел. Он обладал прекрасной памятью на лица, и ему хватило одного взгляда на икону, чтобы запомнить ее до мельчайших деталей. И он готов был поклясться собственным здоровьем, что глаза «Стража» были один в один с глазами покойника на фото.
- Приплыли… - Почему-то хриплым голосом сообщил Максим в пустоту.
Ему вдруг стало очень холодно от собственной догадки. Она была слишком невероятной, но единственной подходящей в данной ситуации.
Выходит, комендант не умер? Нет, неверно… Тело умерло, а разум?!
Фото вывалилось из дрогнувших пальцев. Максим развернулся и бросился в гостиную. Врубив верхний свет, он вплотную подошел к иконе.
Точно. Даже при освещении трехрожковой люстры выражение глаз никуда не делось. Все тот же полный невыносимой боли взгляд. Максим протянул руку, касаясь пальцами изображения, и вздрогнул – ему показалось, что он услышал далекий отчаянный крик. Отдернув руку, он повернулся и направился в коридор. На пороге он обернулся, желая выключить свет, и его взгляд снова упал на «Стража».
Глаза иконы в упор смотрели на парня. В них, кроме боли, появилось еще и умоляющее выражение, словно жертва «Стража» обрела надежду.
«Вот это он вляпался…» - Думал Максим, на негнущихся ногах направляясь в спальню. – «Переехать ему захотелось!»
Наутро наследник развил бешеную деятельность. Поселок был небольшим, и под предлогом знакомства с соседями Максим выяснял все, о доме, о семье, которая здесь жила последней, о собственном деде и его увлечениях. Сведений было столько, что через три дня перед парнем оказалась толстая пачка исписанных листов формата А4. Пополнив запас пива, кофе и сигарет, Макс уселся в гостиной, стараясь не смотреть в мутно-зеленые глаза «Стража», и принялся сортировать информацию, отделяя зерна от плевел.
Итак, его предок построил этот дом лет семьдесят назад, специально для любимой супруги. Фактически это строение было первым, построенным на века, в этом поселении. Иконописец быстро нашел работу в церкви соседнего села, был радушен, честен и чрезвычайно добр. Соседи любили тихую, бездетную пару, тем более, что дядька Матвей (так звали родственника Максима, оказывается) никогда не отказывал людям в их заказах на иконостасы, выполняя их с любовью и совершенно безвозмездно.
Так продолжалось до тех пор, пока от инсульта не умерла любимая супруга Матвея. Черный от горя, иконописец бросил работу в церкви и осел дома. Его иконы сменили облик на прямо противоположный – лики на них были теперь темными, злобными, глаза так и сияли нечеловеческой злобой и потусторонней жестокостью. Никто не хотел больше иметь дело с Матвеем, и он заделался отшельником, как одержимый, рисующим навевающие невроз картины.
Правда, приезжали к нему любители всяческих готических ужасов, за большие деньги выкупая его страхолюдные иконы. Но «Стража», написанного перед самой кончиной Матвея, не пожелал купить никто.
Говорят, не глядя на условия завещания, картину пытались выкинуть. Но тут начиналось нечто странное.
Стоило снять «Стража» со стены, как дом начинал разваливаться – трещины в стенах появлялись мгновенно, штукатурка снегопадом сыпалась с потолка… Если верить сплетням старожилов, то как только икону возвращали на место, дом… сам восстанавливался.
Неожиданная догадка мигом избавила Максима от хмеля выпитого за время изучения бумаг пива.
- Попал, мужик… - Макс сочувственно глянул на «Стража».
Ему внезапно стало все ясно. Почему икона не тронула предыдущих жильцов, а лишь пугала всех своим видом? Потому что никого подходящего не было.
Коменданту просто жестоко не повезло с профессией. «Страж» выбрал того, кто умеет следить за хозяйством.
А кто смотрел за домом до Александра? Разумеется – дед. Видимо, силы истощились, и он решил подыскать себе замену…
Максим дрожащими руками зажег сигарету. Если бы несколько дней назад ему кто-нибудь сказал, что такое возможно, он бы послал рассказчика куда подальше.
Комендант вечной боли… Максу стало искренне жаль мужика, так неудачно выбравшего себе в свое время работу.
Парня передернуло. Вечно мучиться, из года в год собственной болью поддерживать в порядке чужой дом в отличном состоянии… Максу резко расхотелось владеть таким кошмаром.
Но теперь дом просто так не бросить. Максим всегда был жалостливым человеком…
Подняв голову, он встретился взглядом с зелеными глазами нечаянной жертвы своего родственника.
- Я найду выход. – Пообещал он.

---

Любитель халявы (Бюро героеустройства)

- У меня столько нет! - Растерянно произнес клиент, глядя на клерка.
- Игрушечному дракону оторвали хвост, а Барби украли! - Прошипел тролль коллеге, почти не разжимая губ.
- Извините, для вас ничего нет. - Эльф вежливо улыбнулся несостоявшемуся Герою.
- Да что вы за бюро такое?! - Взорвался юноша. - Ничего у вас нет, даже принцесс с драконами подешевле!
- На ваши деньги вы можете себе позволить только резиновую куклу и игуану! - Отрезал эльф, закрывая файл на компьютере.
Когда разъяренный посетитель покинул зал, троль неодобрительно покачал головой.
- Все хотят халявы...
- И не говори. - Эльф хмыкнул. - Вот ведь жадное поколение пошло... А ведь мы и так тарифы уже понизили, а им все дорого!
Оба уткнулись в мониторы. Сегодня было на удивление тихо, клиенты почти отсутствовали.
- Задолженность! - Вдруг объявил тролль.
- А? Где?! - Вскинулся его коллега.
- Да вот, должен за три года уже... - Защелкал калькулятор. - Три тысячи!
- Так! - Острые уши эльфа встали торчком. - Ну-ка, верни этого неудачника с его копейками. Мы ему проценты заплатим, будет у него и на лицензию, и на первый взнос!
- Так героев же нельзя! - Возмутился второй клерк.
- Чудищ можно!
- Да где ты его тут нашел?
- А ты его жену видел?

---

Комендант вечной боли

Есть на свете местечки, из которых не хочется уезжать. Там так хорошо, так тепло и уютно, что хочется завернуться в этот уют и остановить время. И навсегда остаться в этом мире, счастливым и абсолютно беззаботным.
Упаковав последний чемодан с вещами, Александр вздохнул. Этот переезд его доконает…
Купив дом за городом, он вдруг понял, что ему совершенно не хочется уезжать из родительской квартиры, но супруга настояла на переселении.
Работа коменданта, пусть даже на два здания, особых доходов не приносила. Старые запасы плюс неплохой заработок жены, трудившейся на бирже, да еще продажа хорошей трехкомнатной квартиры на оживленном проспекте дали возможность приобрести небольшой домик в области.
Квартиру Александр жалел. Она принадлежала еще его покойным родителям, и он надеялся, что она перейдет к его уже взрослому сыну. Да и в 52 года срываться с насиженного годами места…
- Александр Иванович, все готово! – В дверь просунулась растрепанная голова сынова друга, помогающего при переезде.
- Иду, Денис. – Комендант подхватил ящик.
Сев в машину, он закурил. Не слушая ворчания жены, и грустно посмотрел на пятый этаж. То, что родное жилище родным уже не было, радости не добавляло. Да и дом этот…
Дома этот, доставшийся им с немелкой скидкой, его насторожил. Отдавший еще до своей последней должности месту директора магазина аж 12 лет, бывший торгаш вынул душу из риэлторов, но добился ответов.
Нормальный небольшой двухэтажный дом, натуральнее дерево и кирпич. Александр лично осматривал каждую доску и остался очень доволен. Единственное, что его удивляло, это икона, висевшая в комнате, которую жена уже определила под гостиную.
То, что она была очень старой, даже древней, видно было даже при близорукости коменданта. Удивляло то, что ее до сих пор не отдали в музей.
Почти черная от старости, она изображала мужчину с неканонически резкими, суровыми чертами, еле видными на потемневшей бумаге (хотя Александру показалось, что это вообще пергамент). Самым заметным в этой иконописной картинке было два светлых пятна.
Глаза. Обычно на иконах их изображали большими, искусственно доброжелательными или просто спокойными. Здесь же они были простыми, человеческими, полными муки и пронизывающей боли. Казалось, с картинки вот-вот раздастся дикий вопль мучительных страданий. Зрелище было не для нервных.
Риэлторы долго мялись, отводили глаза, но признались в итоге, что икона – главная проблема в этом доме. По завещанию хозяина, она не должна покидать дом, и вообще перемещена в какое-либо место. Душеприказчики строго следят за соблюдением условий завещания, поэтому приходится выкручиваться. Из-за неприятных глаз картина производила отталкивающее впечатление, поэтому потенциальные покупатели, особенно с маленькими детьми, довольно быстро отказывались от покупки недвижимости. Посему комендант, у которого был взрослый самостоятельный сын, как нельзя лучше подходил в качестве клиента.
Александр немного подумал и подозрительно спросил, нет ли в завещании условия на тему занавешивания или скрытия иконы под другой картиной. Узнав, что на этот счет никаких условий не назначено, крякнул, почесал седую голову и подписал документы.
- Приехали, Александр Иваныч! – Прорвался сквозь раздумья голос приятеля сына.
Комендант вздрогнул и очнулся. И правда, прибыли.
Выходя из машины, он вновь оглядел будущее жилище.
Дом как дом. Ничего ужасного, угнетающего или унылого. Хороший крепкий деревянно-кирпичный коттеджик по слишком низкой цене. Странно, но не более.
Затащили вещи и частично их распихали довольно быстро. Ужинать сели в новой кухне.
- Надо придумать, чем эту гадость закрыть. – Жена недовольно хмурилась, наливая чай.
- Картину повесить сверху на икону, и все дела! – Сын фыркнул, отправив в рот виноградину.
- Иконы обычно занавешивают. – Мать укоризненно посмотрела на молодого человека.
- Малой, ну какая это икона? – Комендант хмыкнул, опрокидывая 50 грамм и принимаясь за еду. – Ты на нее молиться будешь, что ли?
- Иди ты... – С привычной беззлобностью отозвался юноша.
Ночью Александру не спалось. Мало того, что на новом месте, так еще и кошмары одолели вконец.
Во сне он упорно искал выход из какого-то узкого и тесного пространства. Вдобавок он чувствовал боль, словно его давили каким-то большим прессом. Медленно и неотвратимо его кости, словно пересушенное печенье, крошились под невидимой стеной, заставляя кричать от мучительной боли, рвущей в клочья рассудок и заставляя в панике все быстрее искать выход из этого кошмара. Искать, и не находить, пока не начал трескаться, словно переспелая дыня, его череп…
Комендант вздохнул и поежился. Он редко видел сны, тем более настолько… реальные. Списав все на переутомление от переезда и излишек выпитого за ужином, он встал, стараясь не разбудить спящую жену, и спустился вниз, в новую гостиную.
Открыв форточку, он зажег сигарету. Сделав пару затяжек, он рассеянно повернул голову к стене с инокой, и замер.
«Там нет зеркала!» - Это он точно помнил.
Икона отражала свет от сигареты. Причем в двойном экземпляре.
Подойдя ближе, Александр только подтвердил свою догадку – свет отражали глаза. Да так ярко, словно комендант ткнул в них окурком, зажигая костер.
Сейчас обе гляделки сияли алым цветом, притягивая к себе внимание Александра. Он хотел было отвернуться, но не смог, загипнотизированный этим полным муки взглядом, продирающим до самых костей, до дрожи в коленях пугающим своей реалистичностью.
Комендант вздрогнул. Ему показалось, что где-то на границе слышимости до него донесся высокий отчаянный крик вечной боли, прерываемый то и дело странным треском… Треском размалывающихся в муку костей.
Внезапно ему стало очень холодно. Такой холод появляется, когда ты знаешь, что лучше не оборачиваться. Словно за спиной выросла огромная стена, медленно и неукротимо надвигающаяся на мгновенно закаменевший позвоночник.
Александр закричал.
… - Мам, ты готова?
- Да, идем. – Женщина поправила черный платок на поседевших волосах. И вышла вместе с сыном – хоронить мужа и отца, скончавшегося от кровоизлияния в мозг. Алкоголь, так сказали врачи…
Икона была занавешена черным куском ткани. Им, жителям дома, еще предстояло испытать многое, увидев на иконе полные бесконечной боли и муки глаза бывшего коменданта.

---

Берегите природу

Утро обещало быть великолепным. Сергей положил бритву на полку над раковиной и ухмыльнулся собственному отражению. Предстояла очередная стычка с населением.
Сергей был директором строительной организации вот уже более десяти лет. Прекрасно разбирался в своем деле, имел жесткую деловую хватку, и в свои годы считал, что проблем у него нет и быть не может. Как оказалось, в этой жизни он предусмотрел не все…
Заказчиком был серьезный чиновник, присмотревший себе для загородной резиденции поистине райский уголок российской глубинки. Чудный смешанный лес с вековыми деревьями, сочной зеленой травой, грибами и ягодами тянулся не один километр, укрывая от глаз небольшой участок земли, словно чудно изгибающейся голубой лентой, обвитый небольшой прозрачной речушкой. Хотя какая там речушка! Ручей-переросток, весело журчащий звонким серебристым смехом.
Была даже заброшенная проезжая дорога, которую вполне можно было быстро привести в порядок. То, что для этого пришлось бы вырубить не один десяток вековых лесных красавцев, Сергея не смущало – деньги были слишком большими, чтобы еще и об экологии задумываться. А местные? Ну, с ними всегда можно договориться…
Оказалось, ничего подобного. В паре километров от назначенного участка располагалась глухая деревенька, жители которой восприняли желание уважаемого члена общества быть ближе к простому народу не то, что в штыки – чуть не взялись за вилы.
- В вашей глуши даже водопровода нет! – убеждал Сергей несговорчивых старожилов. – А мы вам и воду, и газ проведем, дорогу сделаем!
Все было напрасно. Старики слушали директора внимательно, но стоило ему повернуться к ним спиной, тут же слышались угрожающие шепотки и проклятия. Сергей долго искал причину такой ненависти. Логическую причину, а не рассказанные ему местные сказки.
Все дело было в том, что прямо по центру планируемого строительства высился огромный древний дуб, который некрещеные предки местных обитателей почитали священным и поклонялись ему, как божеству. Сергей отчаялся понять, почему давно принявшие православие аборигены все еще трепетно относятся к этому полувысохшему гиганту.
Слухи ходили разные. Одна из баек рассказывала о том, что у корней дерева похоронен последний жрец древнего культа дуба-божества, отдавший своему богу собственную душу. Другая страшилка утверждала, что дерево живое, и по ночам издает стоны и плач, и что если его начать рубить, из коры потечет густая алая кровь.
В общем, сказок было немало, но все сходились в одном – ходить на ту поляну, а уж тем более трогать полумертвый дуб нельзя категорически – будет беда.
Сергей лично видел этот дуб. Что ж, явление было и правда необычным. Гигант с очень темной, почти черной корой с глубокими трещинами напоминал умудренное жизнью и опытом морщинистое лицо древнего старца. Пышная темно-зеленая шапка листьев закрывала необъятный ствол траурным нарядом. Обходя дерево по кругу, Сергей задрал голову и вздрогнул – крона была зеленой ровно наполовину. Сторона, обращенная к лесу, представляла собой тугое сплетение искореженных, туго переплетенных, как клубок агонизирующих змей, ветвей. Мужчина почему-то подумал, что дерево похоже на человека с наполовину обритой головой.
Зрелище оказалось неприятным, даже отталкивающим, и Сергей еще больше утвердился в мысли, что без этого странного старика-отшельника из леса поляна станет намного веселее. А уж когда здесь вольготно раскинется просторный дом его заказчика…
- Приезжал тут один уже. В прошлом году. – словоохотливо делился воспоминаниями местный старейшина, с удовольствием угощаясь протянутой сигаретой. – Да так и сгинул…
- И по чьей же вине? – язвительно спросил Сергей, уже знакомый с крутым нравом местной публики.
Старик сурово глянул на приезжего доставалу:
- Молод еще, не понимаешь! Мы люди мирные, без причин никого не трогаем! Ушел он вечером к той полянке, да там и сгинул. Мы туда не ходим, вишь, живые все! Послушай старого человека, я тут почти восемьдесят лет живу – дурное место ты выбрал для дома. Сгинешь!
Сергей отмахнулся от старого маразматика и просто выкинул этот разговор из головы.
Не глядя на препоны местных, было решено спилить мешающее дерево и приступать к обработке участка под начало стройки.
Доехав до места, Сергей заглушил мотор и вышел из машины, с удовольствием вдыхая чистый лесной воздух. Конечно, он мог и не являться лично на место проекта, для этого имелись его замы и прочие помощники. Но директор очень любил свою работу и считал, что следить за всеми этапами лучше самому, поэтому постоянно находился на месте стройки.
Погода шептала, как говорится. Яркое летнее солнце уже вовсю согревало землю, несмотря на довольно раннее утро. Ручей тихо журчал свою вечно оптимистическую песенку, улучшая и без того прекрасное настроение главы стройфирмы. Где-то вдали уже проснулись лесные птахи, весело пересвистываясь сплетнями. Тихий, мерный рай, куда каждый горожанин стремится только за тем, чтобы вдохнуть аромат природы и снова вернуться в грязный мегаполис.
Затушив окурок, Сергей поднял глаза и снова вздрогнул при взгляде на древний дуб. Гигант словно напрягся, понимая планы рабочих. Несмотря на яркий летний пейзаж, создавалось ощущение, что вокруг дерева образовалась некая аура мрачного молчаливого страха. Так чувствуешь себя, оказавшись в какой-нибудь шахте, на пару километров ниже поверхности, когда на тебя давит не только спертый воздух, но и знание того, какой огромный пласт земли сейчас находится над твоей головой…
Сергей встряхнулся, отгоняя неприятные ощущения. Странно, только что было тепло, а сейчас замерзли руки. Директор, потирая их и стараясь не смотреть на проклятое порождение природы, буркнул себе под нос:
- Нервы… Пора в отпуск.
Кивнув бригадиру, он зажег новую сигарету.
Люди чувствовали себя неуютно. Нервно переглядываясь, они неохотно подошли к дубу.
Сергей почуял неладное. Секунд десять ушло на то, чтобы выяснить причину.
Птицы и ручей. Внезапно прекратилось веселое щебетание лесных пичуг и хрустальное пение ручья. Природа словно замерла в страхе ожидания, как замирает перед началом грозы, заранее ужасаясь действию подходящей разрушительной стихии.
- Чего встали?! – слишком грубо из-за нервного напряжения прикрикнул на рабочих Сергей. – Работать!
Когда первая пила вгрызлась в древнее тело языческого дерева, директор невольно прикрыл глаза руками. Что-то ударило его в этот живой щит – полетели опилки…
Дуб разрубили и распилили на дрова. Однако местные жители в ужасе отказались от таких даров, и останки древнего древобога вышвырнули в ближайший котлован – пусть гниют...
…Сергея хоронили в закрытом гробу – его тело раздулось так, что не годилось для лицезрения близкими. Он отхватил болотную лихорадку, перед которой почему-то оказалась бессильна современная медицина. Крошечную черную занозу, застрявшую на тыльной стороне кисти, никто не заметил.
Заказчик спешно отозвал проект, наслушавшись сказок от местных, и поляну вновь никто не тревожит.
А пень? На его краях подозрительно быстро появилась новая молодая поросль. Особенно выделался один юный прутик, с рождения перекрученный так, что напоминал скрючившуюся в агонии человеческую фигурку.
У дуба было и время, и пропитание – у самых корней огромного пня медленно истлевало тело пропавшего год назад неудачника, на шее которого давно засохла обвившая жертву обломанная ветка.

---

О снах

Легкие, поднимающие наутро настроение. Тяжелые, откликами первобытного ужаса заставляющие с криком просыпаться среди ночи и до утра дрожать от страха, уничтожая у ночного окна одну сигарету за другой. Когда, просыпаясь, мы ничего не помним, и от этого возникает легкая досада – только что было так хорошо, и вдруг грубая реальность острым ножом будильника разрывает легкий, едва ощутимый узор эфира…
Все это – наши сны.
Психологи и прочие доктора и ученые могут до синевы кричать о химических процессах мозга и усталости организма. Меня они не убедят, ибо я – одна из тех немногих, имя которым – дримеры.
Кто такой дример? Мечтатель, скажут знающие английский язык. Те, кто выдает желаемое за существующее. Те, кто пишет сказки, стремясь уйти от жестокой реальности в свой мир, подобно аутистам.
Что я скажу на это? Да ничего. Просто налью себе чашку крепкого кофе, зажгу сигарету и продолжу наблюдать за вечными спорами на эту тему. Потому что знаю не нужную никому в их правильном и всегда объяснимом мире правду. О дримерах.
Когда ты во сне видишь историю погибших городов, где ты никогда не был, говоришь с теми, кого никогда не видел, или узнаешь то, чего не узнал и никогда не узнаешь в этой жизни, тебя не успокоят никакие научные версии, ибо ты принадлежишь к нам – касте личностей, способных видеть прошлое, другие миры и альтернативное развитие этого и похожих миров. Ты – дример, и это не божий дар. Это – проклятие беспомощности стороннего наблюдателя, как правило. Когда становишься более опытным сновидцем, невольно начинаешь понимать зыбкость существования не только человеческой расы, но и этого мира в целом.
Если взять за основу объяснение с точки зрения науки о том, что сны – это обработка мозгом прошедших за день событий, то незнакомые местности и лица сюда не впишешь ни под каким углом. Откуда эта обработка вытаскивает невероятных по виду существ, незнакомые голоса и циклопические города, на описание которых не хватает слов?
Наука привыкла пинками загонять все в свои рамки, либо отрицать то, что не в состоянии объяснить. Именно поэтому отошли в область мифов такие явления, как алхимия, демонология, да много чего еще. А поскольку сны нельзя ни потрогать, ни исследовать, но и относятся к ним пренебрежительно и с недоверием.
А ведь сны бывают разными. Могут исцелять и насылать болезни, предупреждать об опасности и убивать, успокаивать и погружать в состояние глубокой депрессии. Сны – это магия. Древняя, мощная, и очень опасная.
Грамотный дример вполне в состоянии наблюдать, управлять и медленно, осторожно переводить сновидения в наш бедный красками и эмоциями мир. Новичок же, неосторожно сделавший лишний шаг не в ту сторону, рискует проснуться слюнявым идиотом.
Неожиданное и глупое заявление, да? Не стану спорить, но спрошу вас: бывало ли с вами такое, что после очередной ночи вы начинаете бояться определенных вещей? Например, переходить улицу по «зебре» без светофора?
Сны – наши помощники и враги. Порой они дают нам долгожданный отдых, но иногда высасывают наши силы, и мы просыпаемся разбитыми и уставшими.
Почему мы порой можем спать сутками, и при этом не чувствовать ни капли отдыха, а порой хватает и пары часов, чтобы быть «как огурчик»?
Как дример, я объясню это особым состоянием, называемым «сумеречным».
Есть момент при засыпании, когда явь уже отходит на задний план восприятия, и сознание медленно погружается в мир снов. Так медленно, что звуки и образы реальности перемешиваются с начинающимся сновидением, мы находимся на зыбкой, тоненькой пленке, отделяющий реальность от мира снов. Такое состояние и называется сумеречным. Это самое опасное для здоровья и психики время – если спящего будить в этот момент, последствия могут быть непредсказуемыми – от скачков давления в течение всего дня до нарушения мозговой деятельности.
Не верите. Знаю. Особо отчаянным скептикам советую попробовать лично.
Грамотный, управляющий снами дример способен покинуть сумеречное состояние без вреда для здоровья, мгновенно расслабляясь после пробуждения всеми мышцами и насильно держа глаза открытыми – этот переход в тонкий мир снов из наших будней подобен трясине. Затянет и проглотит разум, а отвечать потом придется телу.
Давайте перепрыгнем от дримеров к столь любимым общественностью толкователям снов. Если отследить данные там значения, мы обнаружим, что каждый толкует сны по-своему. Шарлатанство в чистом виде, господа и дамы! Восприятие сновидений у каждого разное, и подгонять всех под одну гребенку крайне неуместно!
Увы, люди – раса на удивление доверчивая, склонная верить гороскопам самоучек-астрологов и «профессиональных» толкователей снов.
Дример никогда не будет заниматься подобной ерундой! Обычно такие, как я, являются «сапожниками без сапог» - мы можем подсказать, предположить ситуацию по описанию происходящего во сне у других, но собственных снов мы зачастую не понимаем. Этакие Кассандры наоборот – другим поможем выяснить (но не толковать!), себе - нет.
Как уже было сказано выше, сны бывают разными. Когда во сне тебе рассказывают подробную и последовательную историю, ты смутно понимаешь, что это не просто так, что ты явно не случайно стал свидетелем давно ушедшего или еще не случившегося события. Возможно, тебе передали эти знания, потому что они давно и прочно утеряны во времени, и рассказать вживую уже некому? Это печально, поверьте. Поэтому рекомендую сновидцам тщательно фиксировать свои ночные наблюдения на бумагу или другой носитель. Возможно, одна история потянет за собой продолжение, и вам лучше быть подготовленным – мир снов жестоко карает забывчивых.
Бывают сны, когда вы пытаетесь убежать от опасности, но ноги словно вросли в поверхность и не двигаются. Либо, что случается чаще, ваши движения сильно замедлены по сравнению с действиями во сне. Обычный человек не сможет ничего сделать, и кошмар завладеет им целиком. Дример при таких обстоятельствах силой сознания быстро проснется, не давая сновидению влезть в его мозг.
Целительная сила снов также известна с незапамятных времен. Погружаясь в мир сновидений, не стоит забывать о том, что в нем есть и свои обитатели. Помолчите, скептики, дайте сказать хоть слово! Не всегда, но не так уж редко находятся в эфирном мире и готовые помочь нашему усталому телу и сознанию, а оно, сознание, в свою очередь, дает сигнал и силы организму – лечиться!
Можно в этом удивительном мире найти спасителей, охранников и даже проводников. Так было со мной, когда я во время очередного ночного путешествия встретила неизвестную личность в бесформенном сером балахоне с посохом в руках. Такие посохи носят или волхвы, или отмеченные «печатью Каина» - заядлые путешественники по древним путям первобытных знаний. Странник пригласил меня в свой музей-хранилище различных рас. Именно так – за прозрачным стеклом на полках вели свою собственную жизнь уменьшенные копии представителей такого количества народностей, что глаза разбегались. Человеческая раса там тоже присутствовала, кстати. Они занимались своими делами, не обращая внимания или попросту не наблюдая нашего присутствия.
Как бы это объяснили господа ученые, интересно?
Таких случаев можно привести в пример миллионы, и не только из моего опыта. В своей миниатюре «И был город» (www.proza.ru/2010/12/16/738) я кратко описала еще одно свое путешествие в прошлое, которое тоже вряд ли можно отнести к выкрутасам уставшего мозга.
Выходит, наши возможности резко расширяются в процессе сна. Путешествия по мирам и во времени, встреча с существами мудрыми и опасными, теми, кто был нам дорог и умер и теми, кого мы еще не встретили, добрыми спасителями и коварными злодеями – какое там фэнтези, господа? Все это дает нам больше жизни, чем серая будничная жизнь.
Дример способен прожить во сне яркое, запоминающееся время, и, проснувшись, помнить все до мельчайшей детали, в отличие от обычного человека, у которого уже через час в памяти сотрется большинство подробностей из сна. Опытный сновидец подчиняет сны себе, а другие лишь плывут по его течению. Дример ухватывает и усваивает во сне намного больше и быстрее остальных, постепенно все спокойнее воспринимая проблемы этого мира, понимая, что он – одна из песчинок в пустыне Вечности, а человек совсем не венец творения, а просто один из представителей одной из рас, имя которым – легион и маленькая тележка.
Зачем я написала сей опус? А вот захотелось мне так! Слишком часто встречаю людей, свято верящих в брошюры с толкованием снов. Слишком часто на мою больную голову сваливаются вопросы типа: «А к чему снится то-то?..»
Короче, надоело.

Благодарю за внимание.
Ваш Дример

---

Неосторожное желание (Глава 1)

Марина открыла глаза и сладко потянулась.
- Доброе утро, хозяйка! – в комнату вплыла ее личная горничная.
Девушка раздраженно посмотрела на эту толстую неповоротливую курицу.
- Может, еще и с ложечки покормишь? – злобно прошипела она. – Что ты за мной вечно таскаешься?!
- Так батюшка ваш велел. – спокойно посмотрела на молодую злючку женщина, накрывая на стол прямо в комнате.
И это было правдой. Впрочем, Марина сама была виновата.
Ее отец сколотил за свою жизнь немалое состояние. Настолько немалое, что, как только появилась возможность, смылся с семьей в Австрию, отправив единственную дочь учиться во Францию.
То, что он поступил так зря, он узнал через полгода, когда получил звонок от обеспокоенного куратора с вежливым вопросом: а для чего уважаемый русский бизнесмен отправил к ним любимое чадо, если оно ни разу не появилось ни на одном занятии? У них престижный университет, они чрезвычайно горды своей незапятнанной репутацией, так что купить диплом уважаемому бизнесмену не удастся. Поэтому у них убедительная просьба – либо предоставить какие-либо документы, согласно которым мадемуазель Марина имела отсутствовать на занятиях, либо забрать документы.
Отец удивился и разозлился одновременно. Мать тоже была не в восторге, и посоветовала мужу проверить счета дочери. Проверка выявила следующее. Деньги, посылаемые родителями, Марина радостно проматывала в элитных магазинах, на танцульках и бурных вечеринках, напрочь забыв об учебе. Собственно, в университете ее ни разу не видели, что выяснилось во время экзаменов.
Отец нахмурил грозные, похожие на молнии, брови, и, будучи чрезвычайно авторитарным человеком, быстро вынес вердикт – непутевую дочь забрать, посадить под арест и контролировать каждое ее передвижение. Даже по комнате. Правда, под влиянием жены, психолога по образованию, сменил арест на другое – купил Марине небольшую квартирку на тихой и старой венской улочке, приставил прислугу и охрану, резко сократил дотации и велел горничной каждое воскресенье пересылать ему все счета за неделю.
Марина устроила скандал. Она визжала и упиралась, поливая всех окружающих отборным русским матом, когда невозмутимые папины охранники волокли ее из студенческого городка к машине, не желая снова попадать под надзор родителей.
Увидев любимого отца, девчонка тут же подняла крик и устроила форменный скандал с битьем дорогого сервиза, высказав все, что думает о родителях, держащих ее в ежовых рукавицах, полном нежелании учиться на какого-то там дурацкого юриста. И вообще, она желает стать актрисой и блистать в Голливуде, а для этого нужно выходить в свет, а на каждый выход требуется новый дорогой наряд, за которым нужно еще побегать по ателье или магазинам. Где тут найти время на никому не нужное сидение на скучных лекциях нудного ВУЗа, где даже нет ни одного симпатичного преподавателя! Что папенька вообще думал, когда отсылал ее с такими мизерными дотациями?! Жалкие копейки, на которые она должна была жить впроголодь, посещая отвратительные забегаловки и дешевые магазины с позорного вида тряпками!
Отец, спокойно слушающий возмущенные вопли дочери, в конце удивленно моргнул. Забегаловки в виде элитных ресторанов, где шампанское стоило от пяти тысяч евро за бутылку, и дешевые магазины одежды, где простые джинсы могли зашкаливать за тысячу европейских новых денег, ввели в ступор.
Марина рассчитывала, что любящие родители, как обычно, кинутся утешать избалованное чадо, но на сей раз здорово перегнула палку. Даже мать, обычно стоявшая на стороне дочери, вышла из себя и заявила, что они явно погорячились, оставив девчонку на свободе. Мала еще.
Марина возмутилась – мол, ей аж целых семнадцать! И вообще…
Что «вообще», родители слушать не пожелали. Поэтому Марина и находилась сейчас в квартире под присмотром двух телохранителей, кухарки и русской горничной – пожилой, но энергичной леди со странным именем Сусанна. Дочь бизнесмена много раз устраивала истерики и даже пыталась сбежать. Увы – невозмутимые телохраны каждый раз возвращали брыкающуюся беглянку на место, а Сусанна спокойно убирала следы скандалов вроде побитой посуды или порванных бумаг. На возмущенные вопли разгневанной Марины вся прислуга неизменно ссылалась на приказ отца.
С хождением по магазинам можно было сравнить разве что хождение по мукам. Если Марина покупала новенькие туфли, то следующие ей можно было приобрести только в следующем месяце. Платья, костюмы и прочее дозволялось лишь раз в две недели, я попытки настоять на своем заканчивались неизбежным скандалом с выносом из бутика сопротивляющегося и матерящегося тела.
Жизнь избалованной дочки богатеньких Буратино превратилась в ад. Девушка часто плакала, называла себя нищей и брошенной жадными предками. Однако родители твердо решили проучить дочь раз и навсегда, поэтому все истерики игнорировались…
- Чтоб они там подохли, оба… - процедила Марина, закуривая прямо в постели.
- Что ж вы говорите-то, хозяюшка?! – аж вздрогнула Сусанна, подкладывая девушке пепельницу. – Вам молиться надо на отца с матушкой – всем вас обеспечили.
- Да в аду они пусть горят с таким обеспечением! – взвизгнула Марина, едва не уронив сигарету. – Что я от них хорошего видела?!
- А они от вас?
- Че?.. – тупо моргнула истеричка, от неожиданности даже забыв про скандал.
Горничная вздохнула и села на краешек кровати.
- Вот вы, хозяйка, во Франции были…
- Ну?
- Вы ж за полгодика-то ни сувенирчика родителям не выслали. Даже открыточки не подписали. А они ж ведь ждали, когда вы хоть словом добрым их помянете, волновались…
Марина задумалась. Ей и правда не приходило в голову купить какой-либо подарок. Привыкла к тому, что обычно это ей все дарили, а она лишь великодушно принимала презенты.
А что, если… Марина подскочила на постели.
Всю жизнь ее грозный отец собирал антиквариат. В их доме считалось нормальным обедать, сидя на стульях 18-го века или читать, включив старинную бронзовую лампу. Раньше Марина не обращала внимания на страсть папы, но теперь можно здорово на этом сыграть. Папа решит, что дочка поняла свою ошибку, и выпустит ее!
- Где у нас ближайшая антикварная лавка? – поинтересовалась юная хитрюга, хватая чашку с кофе и сладкую булочку с ее любимым клубничным вареньем – веселая молодуха по имени Мадлен, кухарка, филигранно освоившая русскую кухню, не ленилась в 6 утра замесить тесто, чтобы к пробуждению молодой хозяйки подать горячую сдобу.
- Магазинчиков много, денег-то нет… - Сусанна прищурилась.
Марина молча схватила мобильный, набирая телефон мамы.
Через пару часов шикарный темно-зеленый БМВ, выданный на время наказания отцом, медленно двигался по узким улочкам старой Вены. Марина вертелась на заднем сиденье между телохранителями, то и дело восклицая:
- Вот же, проехали!
- Да нет там ничего, кроме мебели… - ворчала Сусанна на переднем сиденье, и авто двигалось дальше.
- О? – горничная удивленно ткнула пальцем.
БМВ остановился, и все с интересом принялись разглядывать лавочку.
Если бы ей довелось увидеть подобную картинку в Интернете, Марина сразу бы обвинила ее владельца в плохом умении обращаться с Фотошопом – уж слишком нелепо выглядел этот магазин на фоне остальных зданий.
Ветхость. Это слово первым приходило на ум при взгляде на сооружение. Двухэтажный деревянный домик, глядящий на потенциальных покупателей грустными прорезями маленьких окон, был настолько старым, что по сравнению с ним остальные здания казались молодыми крепкими правнуками, тихо насмехающимися над дряхлым немощным прадедом.
За лавочкой следили, как могли. Скрипящее на все лады дерево было тщательно проморено, латунная табличка над входом до блеска вычищена. На ней старинным готическим шрифтом значилось – «Антикварные сувениры». Ниже, более мелким шрифтом, шла удивившая всех надпись: «Продаем товар только в добрые руки».
Эта последняя фраза удивила Марину.
- Как можно продать в добрые руки? – недоуменно спросила она, закуривая и поднимаясь по шатким ступенькам, ведущим ко входу в лавочку. – И как они определят, добрые руки или злые?
- Опыт… - неопределенно пожала плечами горничная, поднимаясь следом за хозяйкой.
Водитель остался возле машины, а телохранители, пожав широченными плечами на вопросы девушки, поднялись следом. Ветхое крыльцо жалобно застонало, сетуя на большой вес, стоящий на его немощных ослабших досках, но выдержало. Один из телохранов осторожно дернул за крепкий плетеный шнурок возле двери. Послышался мелодичный перезвон, и дверь медленно, словно предлагая посетителям все же передумать и убраться, открылась.
Марине стало отчего-то не по себе. Слишком странно и нелепо выглядел этот домик посреди куда более новой улочки. Слишком он напоминал реквизит для одного из ужастиков, столь любимых мамой. Когда Марина спросила у матери, как она, психолог, может это читать и верить в такие глупости, та резонно ответила: «Я не верю, я расслабляюсь».
И вот теперь девушка на себе испытала ощущение, называемое в книгах зловещим – от мирного домика с наверняка ветхим содержимым у Марины по спине пробежала стайка мурашек, а волоски на затылке встали дыбом от резкого озноба. Она открыла было рот, чтобы предложить поискать еще магазинчик, но один из телохранителей уже шагнул внутрь, и девушке пришлось последовать за ним.
Если снаружи Марине было страшновато, то внутри царило такое умиротворение, что она тут же успокоилась.
Стеллажи. Куда ни глянь, кругом такие же древние, как и сам дом, полки, на которых лежат, стоят или висят, подвешенные за веревочки, сувениры из прошлого. Куклы, часы, посуда, оружие и книги – создавалось ощущение, что здесь есть все…
Сопровождающие Марины тут же нашли себе занятие – Сусанна принялась громко ахать и восхищаться при виде старинного чайного сервиза, века этак 17-го, а телохранители тихо спорили по поводу какого-то старого клинка. Один утверждал, что это фламберг, другой возражал, что это подделка. Хотя и весьма искусная.
- Фройляйн, у нас не курят! – укоризненно произнес кто-то за спиной девушки.
Марина едва не подпрыгнула от неожиданности. Готовая поклясться, что только что за ее спиной никого не было, она обернулась.
Невысокий высохший старичок с неодобрением смотрел на сигарету в руке девушки, и протянул ей стакан с водой.
- Ай-ай, фройляйн, тут столько легковоспламеняющихся товаров, а вы с открытым огнем!
- Извините… - смущенно пробормотала Марина, кидая окурок в воду.
Только сейчас она заметила причину полутемноты в лавочке. Плафоны-колпаки из толстого стекла, закрытые частой решёткой, матовые и высоко висящие, создавали легкий сумрак в обманчиво-бесконечной комнате.
Хозяин лавочки тем временем открыл двери и выплеснул воду с мусором, после чего снова повернулся к посетителям.
- Итак, зачем вы посетили мое скромное место обитания?
Марина смутилась, не зная, как начать объяснение, но ей на помощь поспешила Сусанна.
- Нам нужен достойный подарок для…
- Я разве вас спрашивал? – старик слегка приподнял одну бровь.
В лавке гостям внезапно стало очень неуютно. У Марины по спине снова пробежал холодок. Ей снова показалось, что нечто неправильное есть и в этом древнем строении, и в его не менее дряхлом хозяине.
- Вы не читали табличку при входе? – сварливо проскрипела эта ходячая реликвия. – Только в добрые руки. А раз юная фройляйн явно что-то ищет, значит, ей и карты открыты!
Марина их уже не слушала. Ее внимание привлек предмет на ближайшей к ней полке.
Великолепный бронзовый подсвечник, тяжелый, примерно 20 сантиметров в высоту, вычищенный до блеска. Он притягивал и пугал одновременно. Притягивал искусной работой, тонкими линиями изящно выполненной композиции – казалось, ни одна грубая человеческая рука не способна сотворить такое чудо, но тем не менее, оно существовало в этом мире. Ужасала сама композиция – искусно выполненные языки пламени, окружавшие скрюченную в боли, ужасе и запоздалом отчаянии человеческую фигуру. Женщина бессильно протягивала руки к небесам в хрупкой невозможной надежде выбраться из огненного окружения…
Марину передернуло. Ей на секунду показалось, что в полумраке огонь блеснул живыми языками, лизнув вскрикнувшую от боли девушку в огненном кругу…
- Фройляйн, - голос старика снял жуткое наваждение, и Марина тряхнула головой, еще раз глянув на подсвечник.
Ничего не изменилось, композиция была неподвижна.
«Чертов свет!» - облегченно подумала про себя девушка, указав на вещицу.
- Мы берем ее! У папы в кабинете есть место на полке она туда идеально впишется.
– Для отца?!
Голос старика заметно изменился. В нем звучал испуг.
- Фройляйн, эта вещь чрезвычайно… древняя, поверьте, вам стоит посмотреть другой товар.
- Почему это?! – вздернула подбородок Марина. – Кто из нас лучше знает моего отца, я или вы, герр…
- Несер. Гельмут Несер. – отозвался хозяин лавочки. – Почему?
Он прищурился, оглядывая супердорогие украшения девушки, ее эксклюзивную одежду, упрямый взгляд, и вздохнул:
- Мне кажется, вы не сильно любите своего отца, фройляйн…
- Психолог тут нашелся… - пробормотала дочь бизнесмена по-русски. – С чего вы это взяли, герр Несер?
- С того, что вы выбрали не самый удачный подарок для дорогого человека! – истерически взвизгнул старик.
Телохранители Марины резко подобрались. Творилось что-то, потенциально опасное для охраняемого объекта, и качки молча встали за спиной девушки, давая разбушевавшемуся старику понять, что сейчас от его трухлявой избушки ничего не останется, если он не прекратит бузить.
Старик Несер глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и снова глянул на Марину:
- Я все же предлагаю…
- Да надоел ты уже! – капризно скривила губы юная хамка. – Почем?!
Хозяин лавки назвал запредельную цену, видимо, надеясь, что клиенты передумают. Но Марина лишь кивнула Сусанне, и та расплатилась.
Когда они уходили, девушка бросила взгляд в висящее рядом с дверью зеркало. Несер смотрел им вслед, и в выцветших от старости глазах горел нехороший огонек.

---

На страже вечного покоя

- Правда, что ли? – удивился Валерий, наливая сторожу еще пятьдесят грамм под жареные колбаски.
- Люди бают. – старик пожал плечами, усмехаясь в седые усы.
Кладбищенский сторож был единственным человеком в округе, кто спокойно общался с новыми хозяевами этой земли.
Кладбище было приговорено к сносу – это был приказ человека, решившего на месте погоста построить небольшой поселок для крутых. Сносу подлежала и умирающая древняя деревенька, находившаяся тут уже не один век, жильцов уже распределили по баракам в городе, но старожилы упорно цеплялись за свои обжитые избы и плевали вслед рабочим, проклиная их по сто раз на дню. Никакие посулы и взятки не смогли переменить мнения этих древних, как сами избы, стариков, которые родились, выросли здесь, готовились отдать богу душу и быть закопанными на этом тихом поле, усеянном почерневшими и развалившимися от времени крестами.
Лишь дед Николай, испокон веку служивший тут сторожем на кладбище, отнесся ко всему спокойно, и только попросил прораба до последнего пожить в своей сторожке – полюбоваться-де последние недельки на свое царство. Не найдя в этом ничего худого, прораб махнул рукой – живи, мол, коль охота такая…
Сторожа побаивались в деревне и шептали про него разные страшилки, которыми городские по вечерам запугивают своих детей, призывая вести себя прилично, а то Бабай придет. Валерий Максимович, выкупивший это место у властей за копейки из-за слишком отдаленного от города и дорог расположения, жаловал старика, потому что пока тут было скучно и одиноко.
А про сторожа говорили интересное – что он-де последний хранитель этого кладбища, и с ним лучше не ссориться. Что он постоянно жжет какие-то странные свечи у себя в сторожке, и в тишине засыпающей в ранних из-за густого леса сумерках деревни порой можно через открытое окно услышать странный писк, похожий на мучения умирающего под пытками комара. Про хранителей будущий хозяин хотел поподробнее узнать, он вообще обожал всякие ужастики, зачитывался ими, собрал уже неслабую библиотеку подобных историй, и жадно тянулся к новенькому. Дед Николай охотно рассказал ему очередную страшилку.
Суть ее была в том, что в деревне существует поверье о неких Хранителях, оберегающих погост от посягательств вот таких вот, как молодой Валерий – его все поголовно называли вандалом и нехристью. И что если вот так вот кто посмеет замахнуться на последний приют еще далеких предков теперешних развалюх-стариков, то его постигнет страшная участь – он будет поддерживать силы этого Хранителя ценой своей загубленной души, и даже посмертие его ждет страшное, болезненное и вообще чрезвычайно неприятное…
Все это сторож рассказывал со спокойной интонацией человека, любившего вести такие беседы, и отчего-то Валерий содрогнулся. Он смотрел в мудрые, уже выцветшие от безжалостного времени глаза рассказчика и вдруг подумал, что ни разу не спрашивал, сколько же лет деду Николаю и откуда он пришел…
***
«Известный предприниматель и меценат Валерий Максимович Антонин попал в аварию на шоссе, ведущем к столице. Тело мужчины сильно обгорело и, по словам сотрудников МЧС, он еще был жив, когда они пытались достать несчастного из покореженного автомобиля. Причины аварии неизвестны – машина вылетела с шоссе на ровном месте, опрокинувшись в овраг. Проезжавшие мимо водители попытались потушить пламя, но спасти предпринимателя не удалось. Он скончался от ожогов по дороге в больницу. Дело остается открытым, ведется расследование…»
Газета «Вечерний (город)»
***
Тихо на кладбище. На любом, какое ни взять. И очень красиво. Еле слышно напевает что-то ветер, мягкой лапкой приглаживая полусонную траву, бормочущую что-то в ответ шелестящим листьям печальных кладбищенских деревьев. Недовольно поскрипывают тяжелые деревянные кресты, жалуясь на судьбу тех, кто лежит под ними, рассказывая уснувшим в траве цветам и умирающим бабочкам-однодневкам подробную биографию тех, для кого когда-то их вытесали, благословили и оставили здесь сторожить вечный покой усопших…
Тихо на погосте. Лишь дед Николай в своей сторожке, мурлыкая под нос какую-то древнюю песенку, похожую на старославянские заклинания, зажигает новую свечу, любуясь ее замысловатым фитильком, напоминающим ежесекундно корчащуюся от боли в огне человеческую фигурку.

---

Автопортрет

- Итак, во сколько же вы оцениваете наш дом, мистер Руперт? – миссис Джонс налила в чашку оценщика еще чаю.
Эндрю Руперт был лучшим оценщиком в городе, прекрасно знающим и любящим свою работу. Ему было сорок шесть лет, из них почти тридцать он пропахал в агентстве по недвижимости, с подросткового возраста помогая отцу, который работал на той же фирме. В лучших американских традициях начал курьером, сейчас являлся заместителем директора фирмы. Примерный семьянин, заядлый теннисист и романтик, Руперт был доволен своей жизнью, и другой не пожелал бы ни за какие сокровища Монтесумы.
И сейчас он сидел в доме уже покойного мистера Джонса, вызванный его вдовой для оценки имущества перед продажей дома со всем содержимым.
- В ноль целых, ноль десятых! – фыркнула пятнадцатилетняя дочь миссис Джонс, нагло закуривая сигарету на глазах у матери. – Все равно нам ничего не достанется.
- Кэтрин! – возмущенно стукнула чайником по столу мать.
- Что? – раздраженно покосилась на нее девчонка. – Где я неправа? В чем? В том, что папенька оставил нам просто огромное наследство в виде долгов?! Из-за него мне приходится работать, вместо учебы в колледже, а ты, как дура, тащила его на себе всю жизнь!
- Кэт, твой отец был гениальным…
- …Полудурком! – закончила Кэтрин, стряхивая пепел в чашку. – Ленивым до ужаса, нихрена не умеющим полудурком он был! Диво еще, что я не родилась олигофреном!
Выкрикнув эти слова, злобный подросток выскочил за двери. Вдова Джонс горестно вздохнула, виновато глядя на оценщика.
- Подростковый возраст. – понимающе кивнул мужчина, неспешно смакуя чай. – Видимо, отец не слишком обращал на нее внимание?
Миссис Джонс грустно улыбнулась, садясь за стол.
- Грегу не очень хотелось возиться с дочерью, он все время рисовал. Жаль, что так никто и не оценил его таланта…
- Потому что ноль никто и не оценит! – рявкнула из прихожей дочь, одевая ветровку. – Он был гением по части лежания на диване и долгов!
Грохнула входная дверь, и маленькая грубиянка унеслась прочь. Мать незаметно смахнула слезу и посмотрела на мужчину напротив.
- Так что вы скажете, мистер Руперт?
Тактично дождавшись ухода Кэтрин, оценщик задумчиво повозил ложечкой в чашке.
- К сожалению, ваш покойный супруг не держал никаких ценностей в доме, поэтому даже все содержимое не покроет его долгов полностью. Но есть и хорошие новости. – мужчина улыбнулся. – Я готов выкупить у вас его автопортрет, что висит в гостиной. Он отлично подходит для моего кабинета, там недавно сделали ремонт.
- Правда? – удивилась вдова. – Это было бы… но видите ли, мистер Руперт, мой супруг, земля ему пухом, не хотел, чтобы эту картину вообще выносили из дому. Он терпеть не мог фотографироваться, вот и оставил на память потомкам свое изображение.
- Да, но ведь вы все равно будете продавать дом. – мягко напомнил Эндрю. – В этом случае будущие хозяева могут не разделить с вами желание исполнить волю покойного, и просто отправят портрет на помойку. Вы с этого ничего не поимеете. А так я заплачу вам… ну, пусть будет двадцать долларов! Согласитесь, это лучше, чем ничего.
Вдова задумалась. С одной стороны, она хотела действительно выполнить волю покойного, но по-своему – забрать автопортрет с собой и повесить в новом доме. С другой, это изображение ей никогда не нравилось. Нарисованный на бумаге карандашом, портрет представлял собой рисунок мужчины лет сорока, с коротко стрижеными волосами, добродушным широким лицом абсолютно простого парня, если бы не глаза. Миссис Джонс никогда бы не подумала, что при помощи обычного грифеля можно передать такую злобу и ненависть во взгляде. Хотя такого выражения глаз у покойного мужа она никогда не видела – обычно он был спокоен и, как правило, безразличен ко всему. Поэтому портрет ее немного пугал.
- Не знаю… - неуверенно начала она.
Руперт поднял руку, прерывая женщину:
- Миссис Джонс, вам нужны деньги. Давайте сделаем друг другу приятное – я вам заплачу, а вы дадите мне украшение для моего кабинета.
- Хорошо. – решилась вдова, вставая из-за стола. – Я принесу. Рамку тоже заберете?
- Да, она весьма удачно впишется в антураж. – Руперт улыбнулся.
Пока она ходила за портретом, Эндрю неодобрительно покачал головой, оглядывая кухню. Семья жила не в нищете, конечно, но и не блистала богатством. Все простое и дешевое, даже обои на стенах и полуразвалившиеся деревянные плинтуса говорили о том, что люди, живущие здесь, никогда не знали, что такое хорошая жизнь. Как он понял, причиной этому служило отчаянное нежелание хозяина дома отправляться на работу. Он утверждал, что не мог работать ни грузчиком, ни сварщиком, никем иным, ибо берег руки. Считая себя гениальным художником, он мечтал, что однажды у людей откроются глаза, и они признают в нем второго Леонардо или Микеланджело.
Жертвами этой гениальности и стали жена с дочерью, которые вынуждены были тянуть все бремя жизни на своих хрупких плечах. Кэтрин Джонс, мечтавшая поступить в медицинский колледж, вынуждена была год назад устроиться на работу в местную пиццерию, чтобы хоть как-то заработать себе на одежду, а Лили Джонс вообще работала в трех местах, стараясь наскрести денег хотя бы на оплату коммунальных услуг… А Грегори Джонс все это время либо валялся на диване в ожидании вдохновения, как правильно сказала Кэтрин, либо ваял бессмысленные и абсолютно бездарные картины, которые уже завалили весь чердак дома. Пожалуй, единственным настоящим, заслуживающим интереса произведением был как раз его автопортрет, написанный накануне ночи, когда с ним случился сердечный приступ. Руперт сразу уцепился взглядом за картину и твердо решил забрать его себе – ему еще не приходилось видеть такого любопытного сочетания добродушной лени и злобной ненависти в одном лице.
Эндрю вообще любил и умел радоваться нехитрым моментам в жизни, когда стоило любить и радоваться. Хорошие картины, любование природой, первая чашка кофе в прохладных утренник лучах солнца – все это всегда поднимала и без того обычно хорошее настроение Руперта…
- Прошу вас, мистер Руперт. – вдова протянула ему мешок с картиной. – Умоляю вас, будьте с ним осторожны. Мне не хотелось бы, чтобы мой супруг на том свете злился из-за того, что я не выполнила его волю.
- Скажете ему, что он наконец-то сумел помочь своей семье. – полушутя произнес Эндрю, вытаскивая двадцатку. – Купите Кэтрин новую кофточку.
Захлопнув дверцу машины, Руперт довольно закурил. Да, много за этот дом не выручишь, но можно будет поднять цену повыше, когда он укажет в своем отчете, что внутренняя планировка дома легко может быть изменена будущими хозяевами по их усмотрению – стены, кроме самой коробки дома, были тонкие, как фанера. Их можно будет легко снести с минимальными затратами и повреждениями, и перестроить по своему желанию.
На лобовое стекло упали первые капли дождя. Что ж, под дождь хорошо думается. Эндрю улыбнулся. Сейчас он поедет домой, напишет отчет на завтра, потом будет сидеть в уютном кресле в ожидании ужина, курить трубку и слушать, как шум дождя вплетается в нежные звуки скрипки – самая младшая дочь подавала большие надежды как музыкант. Все просто и мило, как и должно быть.
Когда бежевый «вольво» повернул на шоссе, дождь превратился в настоящий ливень, а в небе уже начали сверкать тонкие нити молний. Руперт снова улыбнулся. Он любил разгул стихии. Любил с детства, когда еще маленьким мальчиком сидел на веранде отцовского дома и представлял, что молнии во время грозы бьют не с неба, а вырастают из-под земли, словно тонкие искривленные пальцы, удерживающие грохочущее небо от падения на такой простой и прекрасный мир…
«В такую погоду здорово снимать фильмы ужасов!» - весело подумал Эндрю.
Палец коснулся кнопки CD-плеера, и из динамиков грохнула старая запись финской группы Nightwith. Их «And Of All Hopes» органично вплелись в грохот разъяренного неба и в ритм сверкающих нитей, силящихся застращать все живое в своем губительном танце. Эндрю начало казаться, что гроза тоже танцует под звуки рока в его машине, и он радостно засмеялся. Хорошо быть романтиком! Везде есть прекрасное, даже в такой бушующей непогоде!
- Ауч… - внезапно оценщик схватился за сердце.
Сколько раз жена уговаривала его сделать операцию, а он все отнекивался, ссылаясь на отсутствие времени! Нет, решительно сегодня же нужно будет переговорить с личным врачом, а пока нужно выпить таблетку. Ах да, он же кинул барсетку вместе с портретом на заднее сиденье…
Остановив машину, Руперт мельком глянул в зеркало заднего обзора и замер. На заднем сиденье уютно пристроился пассажир, глядящий на него с такой ненавистью, что ему стало не по себе.
- Ты кто? – тупо спросил он, растирая левую часть груди – проклятое сердце ритмично выдавало боль.
Пассажир не ответил, опустив глаза куда-то вниз. Руперт по инерции сделал тоже самое и удивленно моргнул. Из левой стороны груди торчала призрачная человеческая кисть, весело помахавшая ему и исчезнувшая где-то в его груди. После чего сердца пронзила дикая боль. Оценщик закричал, но сквозь закрытое стекло и грохот грозы его вряд ли мог кто-то услышать…
***
- Что она делает? – удивленно посмотрел директор на вдову Руперт.
- Кладет картину ему в руки, как видишь. – заметил его помощник, также присутствовавший на похоронах Эндрю.
- Зачем?
- Ну… - помощник вздохнул, потеребив пальцами роскошный погребальный венок, который держал в руках. – Говорят, когда его нашли, он прижимал к груди эту жуть. Безвкусно, правда? Но что поделать, не нарушать же волю покойного! Пусть и невысказанную.
- Да уж… - директор покачал головой, неодобрительно глядя на плачущую женщину. – Жаль Энди, отличный был работник. Мы здорово потеряем на его смерти, Джек. Такого оценщика мы еще долго не отыщем.
- Кто ж знал, что так будет. – помощник философски пожал плечами. – Говорил ему доктор – делай шунтирование! Отнекивался. Вот и доигрался до инфаркта…



(огромная благодарность Даминас за идею концовки)

---

Мертвый Город 7

- Думаешь, ты тут самый хитрый?! – злобно прошипел он, тряся кастрюлю с засевшим там черепом и слушая возмущенный скрежет о стенки посуды.
Когда он пришел в себя в каком-то подвале после урагана, он услышал стук по ступеням недалеко находившейся лестницы. Выхватив пистолет, он прицелился в ожидании появления непонятного существа.
Естественно, его городского дружка рядом не оказалось, он был тут один. Он невольно подумал, какой силой нужно обладать, чтобы вырвать его тело из лап урагана и втащить в это полутемное помещение. Впрочем, насколько он мог за это время видеть мельком, его то ли враг, то ли союзник был довольно крупным…
Череп. Нагло скалящийся остаток прежнего живого организма весело пропрыгал по ступенькам и замер в паре шагов от него, глядя пустыми глазницами с издевательским равнодушием.
Выстрел – и кость разлетается в пыль. В ответ – стоны несмазанных петель, жалобные вскрики кое-где целых стекол и возмущенный скрип перекрытий. Городу не нравилось такое обращение с его персоной. Ах, вот как?!
Он вышел наружу, мрачно выискивая еще жертвы. Вот один, валяется у разбитого уличного фонаря, робко выглядывая из-за него в некотором недоумении – игрушка посмела восстать?! Нет, не подходи ко мне, не трогай, не на…!!! Ну и зачем ты это сделал?
- Затем, что ты меня достал! – зарычал он и спустил курок.
Он методично истреблял всех глазастых доносчиков этого гигачудовища, которые попадались ему на пути. Где-то выстрелом, где-то ударом тяжелого армейского ботинка. И шел дальше, не слушая исступленное возмущение улиц и зданий, плачущих над очередной потерей безумным тихим шепотом, призывающим остановить это безобразие и немедленно, сию же секунду сойти с ума!
По дороге он завернул и в ресторан, который недавно посещал, вспомнив, что на кухне спрятался еще один умник. Который только что высыпался из кастрюли костяной мукой.
Город возмущался таким панибратством, на него порой с крыш падали мелкие камни, которые забросил туда ураган, сыпались остатки стен, обнажая угрожающе торчащую арматуру, но это прекратилось после того, как он насадил на одну такую железку череп и разнес его к чертовой матери пулей. После этого город затих. Эта тишина была какой-то слишком абсолютной, настороженной, словно этот гигаполисный маньяк что-то замышлял.
Еще один удар, еще одна вторичная смерть для пустых глаз города. Остальное он не трогал, разве что равнодушно наступал на какую-нибудь выставившую костяные пальцы кисть, попавшую под ботинок. Выстрел – и вдребезги разлетается чудом уцелевшее стекло в одном из окон, где за обрывками занавески спрятался еще один череп…
Ему следовало задуматься над этой странной тишиной, над напряжением в воздухе, над раздумьями многоуличного спрута, но он этого не сделал. О чем быстро пожалел, завернув за угол.
Площадь. Целая площадь с черепами, выстроенными в ряды, словно армия. Пустые глазницы пялились на одинокую человеческую фигуру, вросшую в тротуар, проникая в его разум этими равнодушными взглядами, гася последние искры здорового, но уже начавшего раскалываться сознания, призывая прекратить глупую борьбу и дурацкую игру на сцене под названием «жизнь», присоединиться к ним в безумном оскале посмертного веселья. Город наслаждался чувством победителя и желал насладиться последними мгновениями агонии проигравшего…
Внезапно резкий звук заставил его сознание встрепенуться и резко выйти из-под контроля безумных и пустых глаз Города. Автоматная очередь взметнула асфальт у его ног, заставив прыгнуть назад, за угол.
- И ты туда же… - с досадой проговорил он вполголоса, поднимая пистолет, чтобы снять этого сумасшедшего снайпера с крыши.
И его оружие, замерев на мгновение, поползло вниз. Его черный баламут-хранитель стрелял не в него. Пули прицельным дождем летели в костяную армию, не упуская ни одного черепа. Через пару секунд к этому тяжелому року присоединились пистолетные выстрелы.
Город проиграл это сражение.
Но увы – еще не войну.

---

Они тишину любят

Алексей потянулся до хруста в позвоночнике, и закрыл ноутбук. Глянув в окно, он присвистнул, поняв, что просидел над докторской семь часов без продыху. Вот что значит – вдохновение!
Поднявшись из кресла, он потер затекшие ноги, чтобы побыстрее начали работать, и снова глянул наружу, на сельский пейзаж, окружавший дом матери.
Мама переехала сюда лет десять назад, сразу после смерти папы. Уже на третий день после похорон мать твердо заявила, что желает покинуть уютную трехкомнатную квартиру сына и поселиться в доме своего отца, в этой сельской глуши, где даже не всякая электричка останавливается на станции. Леша пробовал уговорить маму, его супруга, у которой были очень теплые отношения со свекровью, даже устроила истерику по этому поводу, но Марина Николаевна была тверда, как камень – нет, и все тут. Только год спустя сын понял, что мать просто стремилась уехать из дома, где умер любимый муж. Поэтому скандалы прекратились, и семья нашла даже светлую сторону в этой ситуации – теперь есть, где отдыхать летом. Что они и делали, каждый раз привозя из города любимой маме и дорогой свекрови набитые продуктами сумки, одежду и нехитрые подарки вроде новой посуды или красивых кухонных полотенец, благо, отсутствием средств семья не страдала.
А потом Алексей развелся и стал ездить к матери один. Причиной развода оказалась его работа – он преподавал психологию в родном университете, и был непробиваемым атеистом и приверженцем простой логики: если я этого не видел, значит, этого не существует. Нет, он верил в теле- и пирокинез, ведь возможности человека еще до конца не изучены, но вот в сказки вроде ведьм, чертей и ходячих зомби – нет. Лена ушла, хлопнув дверью и забрав сына после того, как во время чтения мелкому «Золотой рыбки» любящий папа, как обычно, комментировал все события с точки зрения психологии.
Наконец, раздраженно захлопнув книгу, Елена поинтересовалась, зачем муж мешает чтению. Алексей совершенно серьезно заявил:
- Пусть знает с младенчества, что есть только реальная жизнь, а не надеется на золотых рыбок! Пусть своей головой думает, а не верит во всякую ерунду типа чудес!
После этого у жены открылись глаза. Она осознала, что рядом с ней человек, неспособный понять ни ее, ни детские мечты собственного сына, напрочь лишенный такой простой вещи, как воображение. Забрав трехгодовалого малыша, она подала на развод, и бывшие супруги расстались.
Точно так же Алексей доставал и собственную мать на тему ее суеверий и резкого ухода в православие, доказывая, что никакая божественная сила не заставит папу вернуться назад, а постоянная гимнастика для пальцев в виде осенения себя крестом - всего лишь возможность свалить свои проблемы на выдуманного бога. Потом, поразмыслив, он решил, что маме, наверное, так легче переносить смерть Лешиного отца, и перестал ее третировать, с точки зрения психологии решив, что мать просто старается защититься таким образом от внешних раздражителей.
Весело посвистывая, Алексей вошел на кухню. Мама катала домашние пельмешки, которые он был готов из ее рук есть килограммами.
- Сынок, не свисти в доме! – укоризненно глянула на любимое чадо Марина Николаевна, ловко вылепливая из теста маленькие аккуратные пельмени.
- Извини. – Леша послушно перестал свистеть. – Помочь?
- Не надо, я уже заканчиваю. – мать улыбнулась. – Ты мне дровишек принеси лучше.
Алексей послушно вышел во двор за дровами. Погода была чудесная – прохладный летний вечер уже опускался на сонную и скучную деревушку, расположенную на краю болотистой непролазной местности. Деревня вообще очень неудачно была основана с точки зрения географии – с одной стороны болото, за которым начинается непроглядная чаща, с другой – кладбище.
Этот старинный погост стал главной целью сплетен деревенских кумушек, казалось, едва тут захоронили первого усопшего. Шептались, что священник, святивший место под последний приют жителей деревеньки, был на самом деле то ли чертом, то ли сатанистом, то ли еще какой нехристью, из-за чего на кладбище всем чудилась всякая чертовщина. Алексей откровенно смеялся над подобными сплетнями, тщетно пытаясь объяснить, что блуждающие огоньки – это природное явление, а вздохи и стоны слышны не со стороны кладбища, а с болота, раскинувшегося вокруг, и звуки эти издает всего лишь выпь. Селяне слушали мудреные речи молодого горожанина, кивали ему в ответ, и после его ухода продолжали обсуждения нечистой силы, проживающей на погосте. Сына Марины считали слишком ученым, отвыкшим от простой жизни и вообще Фомой неверующим. Каковым он и был, в принципе.
- Положи у печки. – Мать уже накладывала на крышку от чугуна пельмени. – Да не ходи сегодня на прогулку вечером, Лешенька.
- Почему?! – уставился на нее Алексей.
Он обожал гулять в сумерках вдоль болота. Уж очень красиво было здесь, и грех просто было не полюбоваться окрашенной в алый цвет заходящего солнца топью. Обычно молодой психолог начинал свой путь от начала деревушки, спускался к болоту и шел мимо кладбища, огибая его скособоченные напоминания об умерших в виде крестов, потом доходил до старой сельской дороги и поворачивал обратно. Он как раз успевал за час-полтора неспешной прогулки и налюбоваться нехитрой красотой настоящей природы, и продумать следующую часть диссертации – после ее защиты Алексея ждало тепленькое местечко в Москве, его старый друг и бывший одноклассник уже приготовил ему работу, твердо уверенный, что с защитой проблем у Лехи не будет.
Поэтому Алексей откровенно удивился, услышав просьбу не ходить на любимую прогулку из уст матери.
Марина Николаевна вздохнула, смущенно глянув на сына.
- Я понимаю, Лешенька, что ты не веришь в подобные вещи, но… Сороковины сегодня по соседской дочке, Надюшке. Повесилась, горемычная, от безответной любви, вот и похоронили ее в болоте, а не на кладбище. Ты уж уважь мою просьбу, не ходи сегодня…
- Мама! – хлопнул по столу Алексей. – Ты опять за свое?! Я тебе сколько раз говорил – нет никакой нечистой силы! То, что Надька повесилась – так она дура малолетняя, и только!
- Леша! – возмутилась мать. – Ты как о покойниках говоришь!
- Как заслужили! – огрызнулся сын, наливая себе крепкого чаю. – Или ты думаешь, что она ночью сегодня меня придушит за то, что я о ней правду сказал? Хватит этих сказок!
Взяв кружку и не слушая больше причитаний мамы, Алексей вышел во двор и сел на скамейку у дома, достав сигареты. Еще одна слабость бесстрастного психолога – он любил пить чай на свежем воздухе.
Солнце уже начинало свое ежевечернее представление, и Алексей уже предвкушал медленное путешествие в сумерках, когда калитка отворилась и вошел старый дядя Егор, кладбищенский сторож.
- Николавна, здорово! – крикнул он в открытое окно кухни, одновременно пожимая руку Алексею.
- Дядька Егор, а ты чего не на работе? Отлыниваешь? – шутливо спросил парень, протянув старику пачку с сигаретами.
- Иди ты, Леха… - беззлобно послал его сторож, благодарно вынимая из пачки сигаретку и закуривая. – Я сегодня дома ночую.
- И вы туда же! – раздраженно выплеснул чай на землю Алексей. – Вы тоже боитесь этой дохлой идиотки?
- Ты, Леха, рот-то платком завяжи! – возмутился Егор. – Ты как о покойниках…
- Хватит! – парень решительно поднялся на ноги. – Я сегодня специально на кладбище пойду – докажу вам, суеверным, что не бывает живых покойников!
- Лешенька!!! – раздался испуганный вопль матери.
- Помолчи, мама! – раздраженно отмахнулся Алексей. – Пойду и выскажу вашему погосту все, что думаю!
- Ты сбрендил, сынок? – у старика округлились глаза. – Кладбища – они тишину любят!
Алексей его не слушал. Решительно встав, он открыл калитку и быстрыми шагами двинулся в сторону кладбища. Он был зол на непонятливых жителей деревни, отказывающихся внимать доводам разума, и был намерен лично доказать, что бояться тут некого, кроме волков из леса.
Погост был старым. Даже древним. Говорят, тут хоронили еще предыдущих жителей предыдущей деревни, которую снесли до основания в какую-то из войн. Потрескавшиеся от времени и солнца кресты, накренившиеся набок, словно напоминали живущим на этом свете, что и они тоже не вечны, что и их скоро тоже зароют в родную землю, поставив над могилой вот такого вот раскоряченного стража, охраняющего покой усопших, прибьют табличку да и забудут о ней, приезжая раз в год, и то, если есть кому…
Здесь было красиво и очень тихо. Меж могил тихо шептал легкий ветерок, убаюкивая и даря полное расслабление, зеленая трава колыхалась ему в такт, словно танцуя под еле слышную мелодию, листья на невысоких деревьях перешептывались, обсуждая последние сплетни. Сами деревца были скрюченными, словно старики в приступе радикулита, и какими-то печальными, словно в них воплотились души тех, кто был здесь похоронен…
Алексей уселся на одну из могил и оперся о покосившийся деревянный крест, любуясь этой красотой. Вот так и выходит, что даже смерть бывает прекрасной, вдруг подумалось ему. Такое посмертие ему нравилось – тишина, красота и вечный покой… Но он быстро прогнал такие мысли, вспомнив, что после смерти он этого все равно не увидит. После смерти остается только гниющее тело и могила. Нет никакого посмертия и быть не может. Людские сказки порой его смешили.
Стемнело. Психолог закурил сигарету и лениво осмотрелся. Тихо, спокойно и сонно, как обычно.
«Идиоты несчастные…»
Где-то из лесу донесся далекий волчий вой. Алексей поежился, вспомнив, что в сторожке дядьки Егора осталось ружье. Зря он его не взял, голодные волки будут почище деревенских сплетен. Леша встал с могилы и медленно направился вдоль ограды к сторожке. И замер.
Прямо за оградой покачивалось белое полупрозрачное платье. А вместе с платьем и его хозяйка – девочка лет пятнадцати, глядящая на Алексея большими печальными глазами.
- Чего ты тут ходишь? – буркнул парень, проходя мимо. – Домой иди, нашла кого пугать!
Естественно, он ни на секунду не поверил, что это покойница. Просто детишки, прослышав про сороковины, пришли пугать сторожа. Нашли кого…
Алексей фыркнул и зашел в избушку. Нашарив ружье, он проверил патроны и вышел с оружием в руках. Конечно же, за оградой уже никого не было.
- Малолетки чертовы… - злобно выругался он, возвращаясь к могиле.
Сзади послышался шорох. Резко обернувшись, он снова увидел белую фигуру, печально глядевшую на него из-за ограды.
- А ну вали на … отсюда! – заорал Алексей, взбешенный такой настойчивостью местных хулиганов. – Нашли место шутить, щас как пальну по задницам!
Словно испугавшись чего-то, фигура исчезла. Просто пропала с глаз. Из-за достаточно высокой ограды не было видно, куда делась девушка.
«Может, в обморок упала?» - встревожено подумал Алексей. – «Еще окочурится тут от страха, а меня посадят…»
Он быстрыми шагами вышел за пределы погоста и пошел к тому месту, где видел девушку. Там тоже было пусто.
«Убежала.»
Ну и черт с ней, с девчонкой. Завтра пойдет по домам, найдет эту хулиганку и надерет задницу за такие проделки. Будь на его месте старик сторож – сердечный приступ был бы гарантирован. Ну и поколение растет!
Он отвернулся было, но сзади раздался тихий шелест. Алексей медленно повернул голову. За ним никого не было, но шорох продолжался. По коже пробежал легкий морозец, стало неприятно и неуютно. Не может быть шум из ничего, так не бывает – твердил логический ум, в то время как подсознание уже начинало дрожать он страха перед неизвестным…
Из травы показался сначала крохотный носик, потом мордочка, потом и весь зверек, производивший этот самый шелест. Наморщив нос, маленький ежик посмотрел на Алексея, фыркнул и потопал к лесу по своим делам.
Уставившись на неожиданную развязку такой простой истории, Леша сначала оторопел, потом громко и откровенно расхохотался. Дети и ежик – вот и все страхи?!
Он смеялся и смеялся, представляя лица селян, когда он завтра им расскажет про их «покойницу», когда холодные тонкие пальчики с хрустом свернули ему шею.
Ведь кладбища – они тишину любят.

---

Мертвый город 6

Ветер дул с такой силой, что едва не сбивал с ног. Казалось, на город обрушился ураган, желая уничтожить это гигаполисное зло, в прямом смысле слова стерев его с лица земли…
Он покрепче вцепился в узкую колонну, стараясь прижаться к ней как можно сильнее. Он не знал, есть ли конец у этого города, но узнавать это таким образом, как полет в неизвестном направлении по ветру, рискуя вмазаться в какую-нибудь стену, не желал.
Но город упорно стоял. Стоял и смеялся – из окон слышались бессильные завывания ветра, силящегося разрушить городские каменно-кирпичные кости изнутри, выбить злобные глаза-окна, оставив в черепе-доме рваную дыру, вышибить ступеньки-зубы из скалящегося рта-двери, сорвать крышу и унести неизвестно куда, чтобы похоронить эти упорно цепляющиеся за жизнь останки…
Гигаполис сопротивлялся, и весьма успешно. Вой ветра становился все злее, а скрип сопротивляющихся перекрытий – все насмешливее. Город хрипел скрипом дверей, кашлял их хлопаньем и тонко хихикал дребезжанием еще целых кое-где стекол, дразня этот бешено ревущий ветер, заманивая его якобы гнилыми досками или трухлявыми ступенями, чтобы вдоволь насладиться бессильной яростью своего недруга, мечущегося меж стен в бесполезной попытке сломать хоть что-нибудь, выбить из стены хоть кирпичик…
Ветер застал его посреди улицы, когда он вышел на вечернюю прогулку. Он зажег сигарету и уставился на небо над городом. Тысячи звезд так же уставились на крошечную пылинку на плече гиганта-города, которая еще пыталась трепыхаться, сопротивляясь все ближе подступающему безумию…
В предыдущую ночь ему снова снилась паника в городе. Снова снились покалеченные своими же собратьями люди, корчившиеся на улицах, снова их голоса заменялись его собственным, когда город проникал в его разум и пытался выжечь, словно кислотой, последние остатки его «я» и нашептывал о том, что человеку уже поздно осознавать, что венец творения – вовсе не он…
Он проснулся с криком и долго дрожал под теплым одеялом, силясь прогнать краткие вспышки воспоминаний об этом кошмаре. Он никогда не помнил целиком свои сны-воспоминания, словно город специально издевался над ним, сначала приоткрывая завесу тайны, а потом бабахая по голове безумной болью где-то в самой глубине черепа, которая стирала все, что он видел во сне.
Он думал именно об этом, когда внезапно налетел этот бешеный шквал, тут же попытавшийся разукрасить ближайшую стену его внутренностями. Благо, он вовремя увидел рядом колонну и, не обратив внимания, что совсем недавно ее у этого здания вроде бы не было, схватился обеими руками за этот спасательный круг, брошенный безумным кукловодом городского типа.
Он зажмурился – в глаза летела городская пыль и сухие листья. Из-за этого становилось еще страшнее – ему начало казаться, что это не он цепляется за колонну, а гигаполис впился в него каменными щупальцами, не давая даже призрачной надежды ускользнуть вместе с ветром из его мертвого нутра.
Хотя не совсем мертвого. Тот, второй, тоже где-то здесь. Возможно, так же цепляется за стену или что-нибудь еще. А может, сидит в каком-нибудь подвале и ждет, когда закончится ураган или когда на него рухнет мертвая туша какого-нибудь дома? Кто его знает…
Судя по тому, что этот шутник вытворял, ему нравилось издеваться над своей жертвой. Может, он заодно с городом? Вряд ли. Скорее, такой же несчастный, как и он сам. Просто… просто решил пошутить. Лицедей хренов! Он скрипнул зубами, покрепче перехватывая колонну.
А может, не лицедей? Может, уже сошедший с ума эксперимент города, который живет здесь, как в своем собственном мире? Может, в его лице он видит врага, которого нужно довести до такого же состоя… А черт!!!
Довольно крупный камень вдарил по руке, уцепившейся за колонну. От боли та разжалась, и он полетел вместе с ветром… правильно, как и думал – в стену. Отчаянно скользя пальцами по всем возможным средствам удержания, он пытался схватиться хоть за что-нибудь, чтобы спастись и дальше продолжать бороться в одиночку против обезумевшего творения людского под названием Город. Но сил становилось все меньше, и пальцы последний раз скользнули по оконному проему, мимо которого его со свистом пронес ветер, когда он потерял сознание.
Поэтому не почувствовал мощного рывка, когда другая рука вцепилась в его куртку, резко дергая к себе и оставляя ветер злобно выть от потери такой замечательной и мягкой игрушки.

---

Инструктор для героев

Клерки мрачно перебирали бумаги, яростно перелаиваясь по поводу кандидатуры на должность инструктора. Предыдущий подал заявление об уходе в отставку и ушел сажать розы у собственного домика, и этим двоим Лепреконом было велено в срочном порядке найти кого-то известного своими подвигами, опытного, матерого учителя для начинающих…
- Супермен! Он мир спас! – предложил тролль, стуча когтем по досье вышеназванного.
- Пфе! – поморщился эльф, отворачиваясь от бумаг. – Летать по городу в красных трусах поверх одежды и я умею! Ты дальше ищи!
- Рэмбо! Большой опыт.
- Ага, в стрелялках! Он научит так, что его подопечные вместо спасения в принцессу автоматную очередь всадят!
- Предложи сам! – разозлился тролль, яростно протирая очки.
- Конан!
- На пенсии. Сидит в Аквилонии, не вылезая. В последний раз он в нашего гонца бараньей ногой запустил. Сказать, что он при этом произнес?
- Ясно. Бэтмен?
- Это ушастый который? Нафиг. Он в городе хорошо действует, насчет дракона я сомневаюсь. Такому он не обучит.
- Хммм… Халк?..
- Вообще с уме сошел?! Да при его виде не то, что ученики – жабы разбегутся! Да и проблемы у него с дикцией…
- А кто у нас вообще остался?
- Гарри Поттер…
- Палочкой махать! На дракона! Нам нужен инструктор или дирижер?!
- Ладно, ладно… - примирительно буркнул тролль, надевая очки на место. – Кто еще есть?
- Брюс Уиллис!
Тролль заржал так, что стекла задрожали:
- Будет учить героев, как спасать мир в грязно-белых майках?!
- Блин, тебе не угодишь… - эльф вздохнул, вытаскивая длинную тонкую сигару из пачки и щелкая зажигалкой.
- Женщина-кошка!
- Представь героя, задравшего хвост перед драконом…
- Пошляк!
- А что я?!
- Сам сейчас пойдешь!
- Нииии! – в ужасе отмахнулся эльф сигарой от такого предложения. – Я существо нежное, ранимое…
- Мерлин? Он вроде сражался с драконом…
- Он сказал, что если его еще раз разбудят, он на пару с Артуром устроит такой Апокалипсец, что ой.
- Санта-Клаус! – выпалил тролль от отчаяния.
- На носках будет тренировать? – ядовито поинтересовался эльф. – На дракона с носком?
- Ну, если его не стирать до стадии, когда даже кошка на них шипеть будет… - задумался тролль.
- Ты над чем думаешь?! – возмутился его коллега. – Газовая атака – это не метод! Зверюшку пожалей!
- Есть!!! Есть кандидатура! – вдруг радостно заорал тролль, выхватив откуда-то ранее незамеченное досье. – Вот! И научит, и ломиться в очередь на обучение будут!
- Ну-ка, ну-ка… - заинтересованный эльф протянул руку…

***
- В общем так, господа… - затянутые в длинные перчатки руки неторопливо поглаживали пистолеты на поясе. – Если мне что-то не будет нравиться – у вас будет два варианта. Быть закопанными в качестве драгоценной реликвии под землю, чтобы вас нашли через пару тысячелетий и объявили ценным памятником древней культуры и выставили на обозрение в музей. Или вы закопаетесь сами. При попытке бежать стреляю на поражение. Вопросы?
Новички, пялившиеся все это время совсем не в лицо новому учителю, только зачарованно кивнули, мало что уловив из вышесказанного.
- Отлично. – Лара Крофт довольно улыбнулась.

---

Зарисовка

Мальчик восторженно взял в руки сосульку и глянул через нее на солнце. Внутри вспыхнуло крохотное королевство со своим хрупким дворцом, ледяными лугами и нежными жителями. А ведь там, внутри, обитает Снежная Королева! Он зажмурился от счастья, потом снова посмотрел на свой трофей - с еще большим восторгом. Как здорово было бы оказаться там, побродить по ледяным коридорам, любуясь тонкой работой ледяных духов, резьбой на стенах, изображающей сражения былых времен и правителей в остроугольных коронах, с точеными холодными лицами, одетыми в пышные одежды прозрачно-голубоватого цвета, отдающим приказы своим слугам - снехным и ледяным духам - забросать снегом ту или иную страну! .Украсить великолепным узором серебристой вязи замороженные окна! Повесить гирлянду из застывшей на холоде воды на каждую крышу!
Мальчик радостно запрыгал, держа в руке это хрупкое сокровище-сказку, тихо шепчущую ему свою историю, вливаясь в открытый и наивный детский разум, как родниковая вода вливается в горло страждущего, расцвечивая его жизнь яркими красками воображения и чудесных превращений обыденности в великолепный мир, где все возможно с помощью волшебства и радости...
- Пошли быстрее, мы опаздываем! - дернула мать ребенка за руку, едва не столкнувшись с пьяным дворником, который тут же, не поднимая глаз, откровенно обматерил женщину с "недоноском".
Рядом просвистела иномарка, проносясь по полузамерзшей луже и забрызгав красивое мамино пальто.
- Ах ты, ...! - заорала женщина вслед, таща за собой пятилетнего сына. - Ну я тебя, ..., еще встречу, паскуда такая!
Шум, грязь, грубые прохожие и ругающаяся на всех родительница... Мальчик перевел взгляд на свою руку. В детских пальчиках медленно таяла и умирала сказка.

---

Мертвый город 5

Он вздрогнул, завернув за угол. Глазам предстало разрушенное здание с напрочь снесенной крышей, которого он почему-то не видел раньше. Перед ним был музей.
Музей, без сомнения. Из руин изломанными в агонии конечностями торчали уцелевшие местами рамы от картин. Он тщательно обходил их, стараясь не напороться на призрачные попытки этих поломанных зубов истории схватить его за одежду. Он шарахнулся пару раз от остатков статуй, в полумраке казавшихся расчлененными трупами, глядящими на него мертвыми невидящими глазами.
Как же так вышло, что он не заметил музея, когда носился тут, как сумасшедший? Опять Город чудит…
Город в последнее время издевался над ним еще круче, чем раньше. Так, недавно, он набрел на больницу. Обрушившееся здание выглядело бы обычно, если бы вредный гигаполис не раздел его до морга в подвале. Вот тут на ум уже пришел не страх, а осознание некоторой неправильности…
Как давно он пришел в себя в пустом городе? Предположим, месяц назад. Тогда почему на улицах и в остатках зданий остались только выбеленные скелеты?! За месяц тела не могли разложиться до такой степени, если только их не облили кислотой. Но это вряд ли…
Он задумчиво тронул ботинком лежащий к нему затылком череп. Тот развернулся к нему своей издевательской ухмылкой.
- Зубы вышибу. – пригрозил он костяшке, разворачивая ее назад.
Вздохнув, он отправился дальше. Теперь открывалось множество новых мест, спрятанных Городом от его персоны…
Парикмахерская. Равнодушный взгляд на обгоревший скелет, судорожно сжимающий остатки расплавленной пластмассы. Ясно, неполадка с феном…
Детский дом. На кроватках, мирно вытянув руки, лежат маленькие скелетики, весело щерятся детские черепа… Странно, все бежали из города, а дети спокойно спали? В таких позах?..
Дом престарелых. Прекрасно сохранившееся инвалидное кресло, хоть сейчас садись и катайся. Только хозяина вытряхни, так и сидит, склонив череп на бок и держа костлявые пальцы на раскрытой книге. Что мы читали? Склоняется над книгой. Г.Ф.Лавкрафт, «Избранное». Отличное чтение для последних дней жизни…
Тюрьма. То тут, то там валяются останки, сжимающие в костях автоматы. А вот отдельные кисти, судорожно вцепившиеся в прутья решетки. Остальное валяется тут же, в виде груды костей, которую, как звезда новогоднюю елку, венчает уже поднадоевшая насмешливая ухмылка черепа…
Ресторан. За столиками никого, а на кухне? Тоже тишина. Из любопытства он открыл крышку одной из кастрюль.
- Приятного аппетита… - буркнул он, прикрывая крышкой скалящийся оттуда череп.
Шагая по тротуару, он уже не шарахался от звуков Города – просто перестал их слышать, как мы не воспринимаем шум машин за окном, проживая в центре. Его заинтересовало другое – кругом только людские останки. Ни животных, ни птиц Город не тронул. Успели сбежать?
Снова нет ответа, черт побери!
Его размышления прервал тихий шорох наверху. Задрав голову, он замер. На фоне сумерек там неподвижно стояла высокая фигура.
Как давно он за ним наблюдал? Его вдруг разобрала злость.
- А ну, вали сюда!!! – заорал он, стискивая кулаки, полный решимости набить морду проклятому невидимке.
Фигура послушно покачнулась и камнем рухнула вниз.
Он еле успел отбежать на несколько метров и зажмуриться. Вот и первая кровь на улицах города после его пробуждения…
Он приоткрыл глаза и застонал от бессилия. Подойдя поближе, он сел на корточки, угрюмо глядя на разбившуюся статую и слушая еле слышный смех и удаляющиеся шаги по крышам. Неизвестный снова продолжал над ним издеваться.
- Будь ты проклят… - злобно пробормотал он и выдернул из руки статуи чудом засунутую туда пачку сигарет.

---

Мертвый город 4

- Да кто ты такой?! – вслух и очень раздраженно спросил он, разглядывая свои запасы.
Естественно, ночной посетитель исчез. Исчез, прихватив с собой половину его запаса консерв, зато к патронам добавилось еще две обоймы.
Он терялся в догадках. Врагом неизвестного назвать было невозможно – если бы хотел, давно бы убил его. Маньяк, которому нравится держать жертву в напряжении? Кто-то, кто боится, что его узнают? Кто он такой, черт подери?!
Следы! Он склонился к пыльному полу. На нем четко обозначились ведущие из его жилища следы. Решительно прихватив с собой оружие и запасную обойму, он двинулся по ним, держа в руках самодельный фонарь – в здании было темно.
Пока он шел, осторожно перебираясь по развалившимся ступеням, перепрыгивая через провалы в полу, город шептал. Шептал ему ветром в разбитых окнах, скрипом лестниц заманивая его в другую сторону, махал ему из непроглядных теней в углах здания, создавая иллюзию, что его жертва зовет его к себе…
Но он держался. Ветер был фальшивым, ненастоящим, от него не шевелились волосы на голове. Скрип лестниц говорил ему лишь о том, что туда нельзя наступать, не рискуя свалиться вместе с непрочной конструкцией, а тени каждый раз оказывались аккурат перед еле заметными в полумраке провалами. Город манил, требовал, ПРИКАЗЫВАЛ – сдохнуть! Сдохнуть и оставить его в тишине и спокойствии, а не наступать тяжелыми армейскими ботинками на кости гигаполиса, уже вот-вот готовые обратиться в труху.
- Так выпусти меня!!! – неожиданно для себя заорал он в пространство перед собой.
Город этого не одобрил. Сверху, снизу, из-под ног послышался шелест, скрип и скрежет осыпающихся прямо под ногами лестниц и полов. Он прыгнул вперед, уцепившись за железную раму некогда крепкой двери, повисая на ней. Здание задрожало, словно от отвращения, как дрожит капризная дамочка при виде склизкой мокрицы у себя на подушке, и сверху посыпались, пролет за пролетом, лестницы его дома. Каменная крошка и целые куски строения пролетали в сантиметре от него, силясь достать, поцарапать, порезать, пробить голову, наконец!
Но он крепко прижался к железу и зажмурился, спасаясь от строительной пыли, норовившей запорошить глаза.
Наконец, здание замолчало. Лишь пыль витала в воздухе, принимая призрачные очертания еле видимых рук, тянущихся к жалкой человеческой фигуре, желая вытянуть если не жизнь, то хотя бы разум из своей жертвы…
Неожиданно где-то вдалеке послышался глухой удар и быстро удаляющиеся шаги. Это привело его в чувство, и он осторожно вылез на улицу. Вернее, на то, что когда-то было балконом. Парадокс – весь цемент осыпался с него, оставив только арматуру, похожую на кости, с которых при помощи кислоты удалили плоть. Он содрогнулся от ощущения, что ступает на кости, но все же ступил. Останки балкона выдержали его вес, и он перевел дух. И посмотрел на здание напротив.
Смотрел долго, пока его измученный воплями и ненавистью города мозг не осознал увиденное. И тут его прорвало.
Он сполз на остатки того, что раньше было полом, всхлипывая от безудержного смеха, затопившего его создание долгожданной истерикой истерзанного организма. Он рыдал, сотрясаясь от хохота, даже не пытаясь вытирать льющиеся градом слезы.
Город затих, испугавшись его реакции. Или позволяя сойти с ума и вообразить, что у него есть крылья?
Впрочем, его это не волновало. Всхлипывая от смеха, он смотрел на балкон стоящего напротив здания.
На лист бумаги, большой, чтобы было видно издалека, прибитый прямо к бетонной стене чудовищным ударом большого охотничьего ножа.
На бумаге не было ничего, кроме издевательского в своем веселье, нарисованного крупными значками смайлика.

---

Рука принцессы

- Здорово, коллеги! – жизнерадостно пожал руки эльфу и троллю, подошедшим к его столику в кафе, молодой орк из отдела специальных заданий. – Че такие кислые-то?
- Ой, молчи… - тролль устало плюхнулся на стул и поставил перед собой поднос. – Полдня сегодня промучились с одним выскочкой…
- Подавай ему принцессу-фотомодель, тогда он согласится пойти против трехглавого дракона! – поддержал эльф, разрезая на ломтики большую вареную картофелину.
- Да что там фотомодели, - орк махнул рукой, отправив в пасть кусок слабо прожаренного мяса. – Вот у нас сегодня скандал был – слышали небось?
- Слышали вопли, у нас даже феи от шума с люстр попадали. – закивал эльф. – А что у вас было?
- О… - прожевав, орк стал повествовать. – В общем, заказ стандартный – принцесса+дракон. Ну, наш умник ломанулся, дракона убил.
- И?
- Ну и получил руку принцессы.
- А в чем прикол? – не понял тролль.
- Ты не понял. – орк ухмыльнулся. – ТОЛЬКО руку принцессы!
- Охх…
- Ага, королек-то оказался правителем людоедов, еще возмущался – мол, договаривались только на руку - на тебе руку!
- И что герой? – с любопытством подался вперед эльф, забыв про картофель.
- А что он? – орк пожал плечами, поливая острым кипящим соусом очередной кусок мяса. – Орал, топал ногами, сказал, что нафиг ему не нужно такое геройство и ушел, шлепнув на стол лицензию героя. Сказал, что больше к нам ни ногой.
- Мдааа… - протянули оба клерка, вспомнив своего скандалиста с фотомоделью.
Вдруг тролль перегнулся через стол и заговорщицким шепотом спросил:
- Слышь, а принцесса-то была хорошенькая?
- Не то слово! – орк причмокнул губами. – Конфетка просто! Этот как ее увидел, сразу слюни стал пускать. Видимо, папик был доволен, хе-хе…
- Слышь… А у него еще дочки есть?!

---

Переучет

- Триста пятьдесят тысяч четыреста девяносто две лицензии! – отдуваясь, сообщил тролль, закрыв шкаф.
- Угу… - эльф отметил в списке галочкой цифру. – Сходится.
- Почти три миллиона жалоб с Земли…
- Откуда столько?! – поразился коллега тролля, едва не выронив ручку от изумления.
- Все хотят Терминатора. – мрачно пояснил тролль, присаживаясь в кресло и включая компьютер.
- И?
- А Терминатор уже аннулировал лицензию! – раздраженно щелкнул мышкой клерк, открывая нужный файл. – Он же теперь на пенсии, променял подвиги на какой-то там чин на той же Земле…
- Ааа… - эльф почесал кончик уха. – Так объясни это народу!
- Пробовал. Они убеждены, что Терминатор не может быть на пенсии, ибо робот. Блин, говорил же я ему – не корчи из себя машину! Теперь сам отбиться не может, и мы страдаем… - тролль покачал головой. – Наивное это племя, люди…
- Ладно, фиг с ним, с недороботом. - отмахнулся эльф, возвращаясь к списку. – Давай дальше.
- Угу. – клерк повернулся к монитору. – Так, Эрафия попросила сделать перерыв в пересылке героев – говорят, не успевают драконов и прочую нечисть плодить. И принцессы еще не подросли.
- А неустойка? – въедливо поинтересовался эльф. – Сам знаешь, шеф с нас шкуру спустит, если не потребуем.
- Убил бы… - с чувством отозвался о любимом начальстве тролль. – Жаль, что он и так Мертвый. Выплатили половину неустойки, сказали, чтобы остальное со своих героев драли – мол, они вместе с головами драконов и золотишко прихватывают.
- Охохо… - эльф тяжело вздохнул. – Как я с этим покажусь завтра на совещание?
- Не знаю. А, да, два мира, Арада и Потах, уже не существуют – их боги разбомбили.
- Угу, понял, вычеркиваем… - закивал коллега, ставя крест на оплате услуг этими мирами.
- Куда просьб прислать Гарри Поттера какого-то…
- Гы-гы, это тот карлик в очках, который палкой размахивает? – захихикал эльф. – Нас с Санта Клаусом перепутали, что ли? Отпиши, что мы выдуманных героев не поставляем. Если хотят, можем ряженого прислать.
- Уже отписал.
- А тут вообще мрак – требуют какую-то пукающую елку…
- Дай глянуть! – эльф перегнулся через плечо клерка. – Сам ты пукающий! Не елку, а Йоулу Пуки, бестолочь! Это финский Дед Мороз, он уже готовится.
- А е-мое, а я уже испугался… - тролль облегченно вздохнул. – Так, заказ на феечек, желательно в количестве от тысячи штук. Готовы произвести предоплату.
- Нафига им столько?! – поразился остроухий.
- А там какой-то крутой решил детишек на новый год побаловать – вместо фонариков фей на елку разместить.
- Угу, ясно, пусть будет. Что еще?
- Забытые Королевства отказываются платить, говорят, у них драконы и прочее Зло закончилось.
- Блин, а вот это проблема!
- В чем?
Двое вздрогнули, поворачиваясь к двери, где в полуметре от пола покачивался долговязый Мертвый Бог - собственно, основатель и непосредственный начальник Бюро Героеустройства.
Эльф быстро разъяснил Лепрекону неприятности с Королевствами и вжал голову в плечи, опасаясь, что его уши сейчас будут походить на обычные человеческие.
Но шеф только отмахнулся:
- Нашли беду! Отправьте им драконов и нечисти, если у них нет!
- Но кккак же… - тролль сглотнул. – Это же затраты какие…
Лепрекон снисходительно потрепал клерка по лысой макушке.
- Молод ты еще, не понимаешь. Одна переброска стоит много, да. Но сколько мы потом наварим на оплате услуг героев, которые будут все это зачищать?

---

Союз богов (Глава 35)

Солнце стояло в зените, освещая мурлычущее вечную колыбельную Море Призраков, отражаясь в прозрачной воде и бросая блики на доспехи стражей Телванни и чудные домики-грибы, окрашивая их в теплые золотистые тона. Эно улыбнулся, глядя на всю эту красоту, и вздохнул. Жаль, капитан этого не видит. Несносная девчонка опять улетела на войну, забыв взять его с собой. Впрочем, у него тоже нашлось занятие. Дед Арион прислал в Кадаф письмо с просьбой заглянуть домой, намечался какой-то деловой разговор. Оставив записку в кабинете на столе, убийца вошел в портал.
И сейчас стоял на балконе своей комнаты, любуясь на Садрит Мору с высоты Тель Нага – башни Архимагистра и его семьи. Здесь появилась на свет его мать, госпожа Арата, здесь родился он сам. Уже не одну тысячу лет высилась резиденция высшего мага Телванни на небольшом холме посреди города, напоминая своим видом гигантский оплывший замок.
Прибыв домой, Эно был встречен старым слугой их семьи, который чуть не зарыдал от радости, увидев молодого принца живым и здоровым. Он же быстро привел в порядок его апартаменты и накрыл небольшой стол с легкими закусками, пока Эно читал письмо от Ариона – его и Арату срочно вызвали на очередной совет магов, так что прибудут они только завтра. А пока Ллеран волен делать, что пожелает.
Красавица-рабыня, тихо переступая, поднесла Эно кубок с флином. Улыбнувшись девушке, тот взял из ее пальцев напиток и пригубил, снова отвернувшись к окну. Рабыня выжидательно смотрела на хозяина. Мужчина молча качнул головой, и разочарованная девушка удалилась из его спальни. Эно хмыкнул.
Рабство… Испокон веков данмеры пользовались рабами, что страшно возмутило еще тогда совсем юную и горячую Империю, состоявшую из молодой расы людей. Бретонцы, редгарды и имперцы даже попытались отстоять права рабов, ворвавшись на материк с хорошо вооруженной армией. Но тогда Трибунал живенько объединился с Солтсхеймом на время, и имперцев ожидал теплый прием – их погнали в самую глушь Пепельных земель и держали там до тех пор, пока не привыкшие к такому пеклу люди не запросили помощи. Поди не запроси, если с одной стороны тебя подпирают воинственные эшлендеры, которые терпеть не могли чужаков на своих территориях, с другой – Ординаторы с Руками, отбрасывающие желающих выбраться из радиоактивной пустыни при помощи мощной магии и не менее мощных клинков, а у земель Шигората, где пепел соприкасался с водой, их поджидали радостные северяне, всегда готовые устроить тарарам, не сходя с боевых драккаров.
Такое сочетание эльфов, оборотней и берсерков во главе с фризовыми ведьмами вынудило юного на тот момент Уриэля Септима принять в добровольно-принудительном порядке заключенное на условиях материка мировое соглашение.
С тех пор люди только скрипели зубами, когда узнавали о караванах рабов, куда очень часто при помощи разбойничьих шаек попадали и их соплеменники. Но уже не протестовали – экскурсия по Пепельные им не понравилась.
Наконец Эно отошел от окна и сел за стол, решив заняться делами. В последний момент ушлый Орвас впихнул в руки начальству несколько заказов, чтобы тот разобрался – уж больно спорными они были. Ну что ж…
Пепельные пальцы развернули первую бумагу. Заказ в Тель Море, еще одном городе Телванни. На Бервейн? Боги, кому помешала молодая торговка?! Впрочем, это не его дело…
Заказ на Баладаса… свиток полетел в камин. Опять Камона шалит – информаторов убивать запрещено, а Баладас Демневанни, кандидат в советники Телванни, подрабатывал на Мораг Тонг. В теории заказать можно было кого угодно, но было одно большое НО – не в ущерб гильдии.
В свое время голову Эно оценили в сто тысяч золотых, и желающих из Камоны появилось аж шестеро. После того, как глава Мораг Тонг выставил на копьях их головы, красиво расставив их на крыше офиса, пыл угас, а глава Камоны получил заказ на себя самого, где стояла цифра в миллион и приписка: «Не мелочись».
И все, желание снести голову принцу Телванни как отрезало. По крайней мере, уже лет двадцать заказ на собственную персону не попадался Эно на глаза. Правда, ходили слухи, что заказали убийцу прямиком из дворца короля данмеров – Хелсета, но в это мало верилось. Да, он слышал краем уха, что они вроде бы как-то касаются королевского генеалогического древа, но это были всего лишь легенды, а в сказки Эно не верил, поэтому просто выкинул эту информацию из головы.
Мужчина вздохнул. Быть принцем Дома – дело страшно изматывающее. Он от души порадовался, что в свое время выбрал путь асассина, а не мага. Иначе пришлось бы таскаться по всяческим официальным приемам, выслушивая лживые комплименты и глядя на приторно-сладкие при твоем появлении физиономии. Пару раз, поддавшись уговорам матери, Эно посещал такие светские рауты. Под конец ему остро хотелось сбежать подальше, и желательно – на Солтсхейм, где лжи места просто не было, обращались почти ко всем на «ты» и вместо затейливых длинных приветствий просто пихали кулаком под ребра или хлопали по плечу.
Кстати о Севере… Пальцы развернули очередной свиток. Заказ на… Эрла?! Эно расхохотался. Нужно будет показать это Гирцину и Элигору – пусть тоже почитают анекдот из жизни. Спрятав заказ в карман плаща, чтобы не забыть, Эно, все еще посмеиваясь, придвинул к себе новостные листки. Что у нас тут пишут?..
Первый лист сообщал о похоронах Болвина Венима. Эно передернуло от того, что мог ощущать бывший советник, когда его тело сжигали по традиции данмеров. Впрочем, туда ему и дорога.
А вот это уже интереснее… Глаза убийцы пробежали по статье. Ввиду смерти советника Редоран на его место с начала следующей недели заступает некий протеже Атина Сарети – юноша из бедных слоев населения, Хассур Зайсубанни.
Эно улыбнулся. Что ж, мальчик прекрасно себя показал. Выросший фактически на улице и подобранный гильдией при попытке обворовать Орваса, Хассур имел иммунитет к звездной болезни, никогда не рвался через головы соратников к цели и, что самое главное, теперь станет послушно делать все то, что скажет ему мудрый Атин. Молодец, мальчишка.
Эно продолжал перебирать бумаги, пока солнце не село. Потом, потянувшись, он вышел из башни – он обожал гулять по ночному городу.
***
- И все-таки с длинными тебе лучше. – заметила Би, потягивая вино.
Дами с удовольствием провела ладонью по волосам. Решив не мучиться, девушка срезала обожженные адамантием кончики, и плечи снова покрыла серебристая волна длинных густых волос.
- Да, мне тоже нравится. – она вздохнула. – Жаль, Эно не видит…
- Ну он же по делам пошел, ты же сама мне записку читала.
Вернувшись из похода, капитан нашла письмо возлюбленного и вздохнула. Опять куда-то рванул… Решительно не желая скучать в одиночестве, девушка вломилась к подруге, и две хулиганки теперь сидели в покоях королевы, распивая вино и коньяк.
- Надеюсь, его там покормят… - Дами хмыкнула.
Будучи полубогом, Эно хронически забывал, что организму хотя бы иногда требуется пища, и Даминас внимательно за этим следила.
- Дома поест, - успокоила ее Би. – Там рабыни уже давно проинструктированы Арионом по этому поводу.
- Надеюсь, только по этому?! – глаза капитана превратились в две опасные щелочки.
- Дами!
- Что?!
Королева рассмеялась. Со дня появления Эно в обществе ее подруги, Дами стала намного женственней себя вести, и, хвала Тьме, перестала походить на обычную машину для убийства. И, честно говоря, такой подруга нравилась Би намного больше. К счастью, убийца был из того типа мужчин, которые замечают малейшие изменения в своих женщинах, будь то настроение, прическа или одежда, так что у капитана был стимул продолжать в том же духе.
- А как ты вообще попала в Нирн? – Даминас, немного успокоившись, потянулась за коньяком, с любопытством глядя на Би.
…В очередной раз обидевшись на брата за полное наплевательство к ее персоне, совсем юная королева снова пустилась во все тяжкие – открыла портал наугад и провалилась в первый попавшийся мир, устроив там основательный кутеж. Благо, отсутствием средств Кадаф никогда не страдал. И, услышав там о необычном мире, Би решила, что разнообразие не помешает, и тут же направилась туда.
Вывалившись из портала, королева ойкнула от боли и мигом взлетела при помощи левитации на пару метров над землей. Нет, над пеплом.
Повсюду, куда ни глянь, рассыпался метровым слоем серо-белый пепел. Весь пейзаж был одинакового цвета – скалы, тропа между ними, даже редкий колючий кустарник был им присыпан. Да еще температура была здесь такая, что Би здорово обожгла ногу, ступив на землю. Отчего и взвилась в воздух.
Девушка быстро окружила себя ледяным коконом, стараясь хоть немного уменьшить жар, исходящий от необычного пейзажа. С учетом того, что на ней были лишь короткие кожаные шорты, высокие сапоги да черный шелковый топ, скорее открывающий, чем прячущий ее прелести, она всерьез опасалась судьбы хорошо поджаренного цыпленка.
Позади нее раздался чей-то низкий возмущенный окрик. Она обернулась и удивленно уставилась на существо, стоящее перед ней, внизу.
Серая кожа такого же цвета, как и пейзаж вокруг, завязанные в хвост черные волосы, алая радужка глаз, высокий рост. Одет незнакомец был странно для такого места – в плотные черные штаны, высокие сапоги на толстой гибкой платформе и шелковую черную рубашку с непонятным символом, вышитым серебристыми нитками на левой стороне. Острые кончики ушей говорили о том, что он либо демон, либо эльф, а длинные острые клыки, открывающиеся при разговоре, выдавали в нем вампира. Странное сочетание…
Незнакомец еще раз что-то спросил, уже кладя руку на меч, висевший у пояса, и у Би от удивления глаза полезли на лоб.
Дело в том, что по всем законам перемещения путник автоматически понимал язык той местности, в которой находился. Тогда почему она не понимала слов данного субъекта?
Субъект тоже был озадачен. Висящая посреди Пепельных земель полуголая девица кого угодно введет в ступор. Да еще и не знающая данмерского…
Видимо, была хорошо налажена телепатия, потому что через пару минут рядом с серокожим стоял еще один – еще выше ростом, с сухими тонкими чертами лица и мускулатурой тажелоатлета. Судя по тому, с каким почтением к нему обращался первый, это был явно какой-то правитель. Би только развела руками на обращение к ней – она не понимала, почему не сработал закон перемещения…
Так королева познакомилась с Ирараком и его народом – вампирами. Уже позже она узнала причину, по которой не поняла языка. Закон сработал правильно, да только коренным языком этого мира изначально был баалитиэльский, на котором говорили еще метаморфы. Но после прихода данмеров он был забыт, и теперь почти весь мир говорил на языке пепельнокожих жителей Нирна.
Би надолго задержалась в обществе новых знакомых, легко выучив их язык, долго совала любопытный нос во все щели этого мира, предавалась увеселениям, особенно с Аунда, известных своей буйной извращенной фантазией, пока взбешенный Элигор не прислал за ней инквизов…
Дами отсмеялась, выслушав эту историю, и глотнула коньяку, закусив его ломтиком лимона.
- А Картак?
- Картак тогда еще не родился, - Би легкомысленно пожала плечами. – Но и так было весело.
Капитан прищурилась.
- А с Ворином…
Би поспешно подняла руки.
- Наши отношения с Уром давно отошли в область легенд. Кстати…
Обе помрачнели. Через две недели должна была состояться свадьба Ворина и Лины, а девушки еще даже не придумали, что подарить молодоженам. Что вообще можно дарить богам, у которых и так все есть?
- Видела платье Лины? – Би усмехнулась, наливая себе еще вина.
- Оооо… - Дами закатила глаза. – Я не знаю, сколько метров шелка на него ушло, но это нечто невероятное! А Ворин в чем будет?
Девушки уставились друг на друга, и хором заявили:
- Нет уж!
Пышное платье невесты не оставляло шансов набедренной повязке жениха. Другой одежды у Темного бога не было. И с этим тоже нужно было что-то придумать.
- А где наше оружие массового поражения? – поинтересовалась капитан, так ничего и не придумав.
- Какое именно? – попросила уточнить королева, имея в виду одновременно Одроса и Рыжего.
- Который с комплексом бензопилы.
- Палача летать учит.
- А…
После воскрешения Ирарака Элигор решил, что новоявленному Принцу Даэдра не помешает летательное средство, и нарастил тому большие кожистые крылья на спине. Ирарак был бы и рад, да вот только как управляться с новым органом, он не знал.
Помочь ему вызвался свежеиспеченный союзник Кадаф – рыжий Внешний. Учил он просто – швырял заклинанием Палача с крыши, подстраховывая далеко внизу силовым полем, не дающим рухнуть на землю. Как ни странно, дело пошло на лад – такое обучение пошло намного успешнее, чем долгие и муторные объяснения Лепрекона, и Палач делал уже немалые успехи в полетах.
- Будем надеяться, все обойдется. – заключила королева, имея в виду то ли обучение лидера Гэлом Дэус, то ли предстоящую свадьбу.
***
- Нда, проблемка… - Гирцин задумчиво почесал загривок. – Я ж тебе не дизайнер одежды.
Элигор кивнул, с удовольствием утопая в мехах, настланных на кресло толстым слоем, и принимаясь за мед в кубке, поднесенном одним из берсеркеров.
- Я тоже. Но не женить же этого чудика почти голышом! Лина мне потом плешь проест!
Когда девушки донесли вопрос о свадебном костюме для Ворина до Элигора, тот, недолго думая, рванул на Солтсхейм, справедливо полагая, что Владыка Севера, знающий своего материкового друга, как облупленного, должен что-то подсказать. И вот теперь оба бога думали над этой проблемой, но ничего умного в голову не приходило.
Наконец, Гирцин прищелкнул бронзовыми пальцами.
- Знаю я, кто нам поможет! Борея!!! – рявкнул он в проем дверей.
Через некоторое время там показалась высокая, почти трехметровая женщина, одетая в шерстяные брюки и рубашку с вышитым знаком лекаря на левой стороне. За спиной привычно висел огромный северный меч. Чуть раскосые ярко-зеленые глаза не поблекли с возрастом, а в черных густых волосах почти не было седины. Крепко сбитая фигура, высокая грудь, широкие бедра - без сомнения, женщина-вервольф сохранила былую красоту как нельзя лучше. Ее не портило даже слегка мрачноватое выражение тонкого лица. А вот взгляд, который она устремила на Элигора, иерарху не понравился – уж очень он напоминал изучающий взгляд Эрла, когда тот примеривался, каким скальпелем достать из тебя нужные ему органы.
- Борея, нужна твоя помощь. – Гирцин приветливо кивнул северной красавице. – И не смотри так на моего друга, это не пациент.
Северянин вкратце обрисовал проблему. Борея ненадолго задумалась, потом рыкнула низким глубоким голосом:
- Сделаем.
Когда она скрылась за дверьми, Архидемон подозрительно покосился на Гирцина.
- Это что, дочь Эрла?!
- Нет, жена.
- Еще краше… Стоп. Сколько же ей лет?! – изумился Элигор.
Гирцин прищурился, припоминая.
- Кажется, около трех с половиной тысяч.
- Хорошо сохранилась.
- Да, Эрл в нее влюбился, когда она победила его в поединках. – Гирцин ухмыльнулся, поглаживая пшеничные усы. – В двух из трех.
- На скальпелях? – съязвил Элигор.
- На мечах! – надулся северный бог.
***
Посреди пепельной равнины возникали и быстро исчезали картины прошлого. Лорхан просматривал все, что происходило за время его сна, то есть за более чем сотню тысячелетий.
Разумеется, он мог просто залпом считать всю информацию с Нирна, но ему хотелось развлечься, вот он и заставил мир формировать из пепла изображения сражений, союзов и развития, создав таким образом своеобразный кинотеатр с трехмерным экраном. Сам безумец висел в воздухе, скрестив ноги, и запуская тонкие пальцы в пакетик с попкорном.
Увы, после долгого сна и еще по непонятной причине в мозгах демиурга была такая каша, что теперь он стал очень опасен для своего детища – Нирна. Безумец являлся бомбой замедленного и абсолютно неизвестного действия, что не делало его лучше.
Лорхан снова запустил пальцы в попкорн и обнаружил, что там уже хозяйничает чья-то рука – бледная, полупрозрачная, и очень знакомая. Повернув голову, бог уставился на соседа.
Этого мужчину можно было бы назвать привлекательным, если бы не несколько НО: мертвенно-бледная кожа была полупрозрачной, у золотистых глаз отсутствовали зрачок и радужка, а тонкие черты лица были искривлены в презрительной гримасе. Длинные белые волосы падали на широкие плечи мужчины, наполовину скрывая это выражение.
- Развлекаешшшьссся?
Из-за другого строения гортани визави Лорхана общением напоминал рассерженную гадюку.
Ситис был владыкой Хаоса. Но, в отличие от своего приятеля, создавшего мир с нуля, этот бледнокожий Баал Лихел (оба они принадлежали к этой расе) пришел на готовенькое.
Невесть как попав в Оплот Хаоса, Ситис обнаружил там пустой трон и полный бардак. Как он понял из рассказов местных аборигенов, прежняя Владычица с мужем, хозяином мира Инферно, ушли в Ничто, не оставив потомков. Подумав хорошенько, Ситис быстро проявил такую жестокость, безжалостность и упрямство, что уже через пару лет после своего появления уютно обосновался на троне Хаоса, став новым Владыкой.
- Сииииииииитис! – Лорхан расплылся в слащавой улыбке, являя миру полный набор небольших, но острых клыков.
- Не туда сссмотришшшь… - бледный палец хаосита сделал легкое движение, ускоряя движение на пепельном «экране».
Картины замелькали с такой скоростью, что воспринять их могли разве что боги. Потом изображение вновь замедлилось на теперешних днях.
- Вот!
На лице Лорхана отразилась гамма чувств – любопытство, замешательство, гнев и радость одновременно. Ситис показывал ему появление иномирцев, воскрешение одного из них, условия союза и появление последнего из метаморфов на земле Нирна.
- Кадаф… - хаосит неодобрительно покачал головой. – Читал о них, Лорхан, они очень опасссны.
- Они забрали Сельмара… - сжавшийся кулак демиурга хоть и был изящен по виду, но твердости вряд ли уступал алмазу. – Мы должны забрать нашего сына!
- Уссспеешшшь. – полупрозрачная рука коснулась щеки Лорхана, успокаивая. – Сссейчассс необходимо узнать поподробнее о них, потом уже принимать решшшения.
- Расскажи мне о них! – Лорхан требовательно махнул рукой, превращая пакет с попкорном в нечто несуразное по форме.
Изумленно поглядев на дело рук своих, демиург досадливо отбросил нечто в сторону, и серый булыжник отрикошетил от скалы в паре метров от него, оставив там несколько глубоких трещин.
Ситис с готовностью поведал то, что успел узнать про Кадаф. Поведал мысленно – так было быстрее и понятнее. Владыка Хаоса уже давно пытался изменить себе гортань, но почему-то у него ничего не выходило. Видимо, потому что Хаос был для него все же чужим миром…
- …таким образом, ссс бухты-барахты я бы тебе нападать на них не сссоветовал. – закончил Ситис уже вслух, нервозно поежившись.
Хоть Нирн и был создан его ближайшим другом, но он все же был миром Равновесия, а значит, хаоту здесь было неуютно. Хотя Лорхану было не легче – везде, где появлялся Ситис, начинал распространяться жуткий холод. Вот и сейчас земля под обоими покрылась льдом, который расползался все дальше по равнине, скрывая под собой пепел.
- А что мне сейчас прикажешь делать?! – возмутился демиург, накручивая на тонкий палец прядь волос.
Причем волос Ситиса.
- Набиратьссся сссил… - хаотик аккуратно высвободил белую прядь из рук демиурга. – Воссстанови сссвятилище, открой лабораторию. Ты сссейчасс ссслабее младенца! Есссли ты так объявишшшьссся в Кадаф, Элигор тебя сссожрет. Есссли посссмеет.
Лорхан насупился. Ситис был прав – во-первых, силы бога оставляли сейчас желать лучшего. Да, он мог вывернуть наизнанку весь свой мир одним взмахом длинных ресниц, но все силы его покинут – Лорхан был сейчас очень слаб. Во-вторых, его божественная всесильность распространялась только на Нирн. Значит, в Кадаф он бы резко превратился в демона. Ну, в высшего демона, что не легче.
Последняя же фраза Ситиса означала, что при гибели Лорхана Нирн тоже погибнет – хитрый демиург крепко завязал на себе собственный мир, чем обеспечил фактическую неприкосновенность собственной персоны.
А самое паршивое, что существо, назвавшее себя в Нирне Ворином Уром, по-прежнему удерживало в своей крепости главный генератор силы – Сердце Лорхана, и почему богу не удавалось его достать, оставалось загадкой. Лорхана просто отбрасывало от Красной Горы неизвестным ему полем, не давая даже взглянуть на Источник. Впрочем, у безумца был свой…
- Нужно срочно менять Нирн! – узкая изящная ладонь рубанула воздух в десяти сантиметрах от лица Ситиса.
- Начни ссс малого. – предложил хаот, даже не пытаясь отодвинуться – к выходкам Лорхана он уже привык. – Найди ссспосссоб доссстать Сссердце.
- Как? – сварливо отозвался демиург. – Ворина я не создавал, власти над ним не имею!
- Зато имеешшшь над Гирцином. – напомнил Ситис, уже растворяясь в воздухе – находиться дольше в Нирне он уже не мог. – Займисссь.
После этого хаотик исчез, возвращаясь в Оплот. Лорхан глубоко задумался, глядя куда-то вдаль, и не обращая внимания, что в этой самой дали начало кипеть Море Призраков. От задумчивого взгляда демиурга море превратилось в гигантский котел с ухой.
***
- Лорхан, Лорхан…
Ситис неспеша плыл по коридору, не касаясь ногами пола. Теперь его кожа была непрозрачной, хотя и оставалось удивительно бледной. Золотистые глаза были полуприкрыты – хаосит предавался размышлениям, прогуливаясь по Оплоту.
Когда-то его друг был гением. Величайшим ученым своего мира. Но увы – сейчас его необходимо было направлять и следить, чтобы он не сошел с указанного пути. Ситис сам не понимал, почему все еще возится с Лорханом. Может, потому что ему самому не помешает еще один мир, присоединенный к миру Хаоса, может, из-за прошлого и их отношений…
Хаотик поспешно отогнал воспоминания подальше, чтобы не мешали. Итак…
После последнего налета Элигора и компании на Оплот мир здорово пострадал и все еще восстанавливался. Ситис, как мог, ускорял этот процесс, но он все же был не всесилен, поэтому работы оставалось еще очень много. Поэтому присоединить Нирн к Оплоту было необходимо, и было бы это легче легкого, кабы не проклятое Равновесие…
Ситис злобно зашипел от такой несправедливости, вмораживая в стену попавшего ненароком под взгляд золотых глаз слугу. Не обращая внимания на треск замороженных костей и предсмертные вопли неудачника, Владыка двинулся дальше.
Библиотека Оплота была похожа на кадафскую – такие же бесконечные ряды полок, книг и свитков из разных миров, как существующих, так и погибших. Бледный палец Ситиса рассеянно скользнул по корешку одного из фолиантов, посвященных вечной войне семьи Даэмон, прихватившей власть в Кадаф, и их кузенами – Внешними, которым тоже хотелось присесть на Ониксовый трон.
В отличие от Лорхана, бессовестно продрыхнувшего почти сто тысяч лет, Ситиса здорово помотало по жизни за это время, и он волей-неволей научился разбираться в политике и дипломатии. И если демиург Нирна придумывал себе задачу и тут же начинал действовать, не задумываясь о последствиях, владыка Хаоса был куда более осторожным, предпочитая как следует просмотреть все возможные ходы на будущее.
Как отхватить Нирн для Хаоса? Лорхан слишком слаб на данное время, чтобы противостоять силам Кадаф, если они вдруг захотят прихватизировать его для себя.
Хотя нет. Элигор не станет этого делать – он не будет ссориться со своим будущим родственником. Но Ворин – всего лишь Темный бог, есть еще и Трибунал. Альмалексия и Вивек были созданы Лорханом, как и Гирцин, и Молаг Бал, и прочие высшие Даэдра. Значит, Кадаф автоматически получает Красную Гору и… Сердце Лорхана.
А вот это уже никуда не годится. Источник божественной силы должен оставаться в Нирне. Иначе Трибунал лишится сил, и вот тогда на землю Нирна придут даже не Даэмоны – это уже самый легковесный вариант. А вот Внешние…
Мысли Владыки потекли в другом направлении – как связаться с Внешними и заключить с ними союз? Хотя этот союз будет весьма опасным танцем на тоненькой ниточке над пропастью – Внешние не особо уважают союзников, используя их, а потом уничтожая. Просто так, от скуки. Но если объединиться с ними против Кадаф… Ситису ничего не было нужно, кроме Лорхана и Нирна. Ну да, им тоже. Очередной милый мирок, который так здорово превратить в развалины. К тому же очень простым способом – грохнув местного творца…
К тому же объединение Кадаф и Красной Горы дало Нирну неслабое преимущество. Кадаф не получил ничего, что его бы заинтересовало, а вот Нирн отхватил неслабую поддержку со стороны Элигора в виде его самого, кадафской армии и магии. Мда, проблемка…
Пойдет ли Ворин на завоевание всего мира? Нет, конечно, он хоть и неместный, но далеко не дурак – Равновесие не потерпит такого вмешательства. А Внешние? А этим плевать хотелось на Равновесие, им лишь бы разломать на кусочки очередное измерение. Так, забавы ради. Большие злые дети-дестроеры. Ситис хмыкнул.
Вытащив толстый фолиант, полностью посвященный Внешним, хаот плавно спустился в кресло, погружаясь в изучение потенциальных союзников.
***
- Ты, спригганов сын!!!
Эрл прижал острые уши к голове. Эрл попытался вжать голову в плечи и вообще стать маленьким и незаметным.
- Бо… Борея?!
Наблюдавшие за этим Векст, Картак и навестивший их Орвас с удивлением наблюдали за необычным поведением грозного лекаря.
Вслед за миссис Эрл шагнули из портала Гирцин и Элигор, тоже получавшие явное удовольствие от этой сцены.
- А я ее помню! – Картак удивленно рассматривал пришедшую даму.
У него вдруг в памяти всплыла картина далекого детства – дикая боль во всем теле, полные слез глаза мамы, которую вызвали прямо из рейда, когда маленький Картак вышел один из крепости и был почти пополам разорван бешеным алитом, хмурый лекарь Берне, что-то говоривший Ирараку…
Потом он провалился в беспамятство, а когда очнулся, уже ничего не болело. Рядом с ним сидела красивая женщина-оборотень, что-то добродушно ворча и поглаживая маленького вампира по голове. А потом он уснул, и больше никогда ее не видел. До сегодняшнего дня.
- Тогда лекари Гэлом Дэус не справились, и Ирарак позвал северян. – вспоминал Картак. – Я и не знал, что меня тогда жена Эрла лечила…
Тем временем спасительница вампиров грозно надвигалась на мужа, уперев руки в крутые бока.
- Я родила тебе двадцать три сына для того, чтобы ты однажды собрал вещички и оставил меня на острове?! Ты почему меня не навещаешь?!
- Я занят! – пискнул Эрл, отступая к столу.
- Ах, он занят… - Борея схватила мужа за рукав и рыкнула на богов. – Где он живет?
- Пока в подсобке. – Элигор указал на двери.
- А ну, пошли! – северянка решительно потащила целителя в указанном направлении.
Когда они скрылись, иерарх Кадаф присвистнул.
- А я думал, он боится только тебя!
- А я добрый. – как-то невпопад ответил Гирцин.

---

Мертвый город 3

Крики. Громкие, отчаянные, полные ужаса вопли раздавались отовсюду. Люди бежали, топча упавших, даже если это были собственные дети – ужас прочно поселился в мозгу каждого, заставляя плевать на все, кроме одного – прочь. Прочь отсюда!
Толпа валила по улицам, оставляя за собой искалеченных и убитых, рисуя на память кровавые узоры размазанных по стенам соплеменников и стоны умирающих, которые были не в силах подняться, а помочь им уже было некому…
- Что происходит?! – закричал он, держась за подоконник, на который запрыгнул, спасаясь от этого слепого стада.
И город ответил ему – пустой, мертвый, насмешливый в своей опустошенности.
- Что… что… ЧТОООО!
Жуткое эхо отразилось в его сознании, заставив заорать от боли. Упав на тротуар, он спотыкался о чьи-то тела, пару раз его даже пытались схватить раздавленными пальцами или позвать на помочь стертыми об асфальт до зубов губами, но он бежал по улицам, не глядя под ноги, ища спасения от этого жуткого эха, засевшего в его голове.
Споткнувшись в очередной раз, он растянулся на улице, воя и катаясь по грязному тротуару, готовый разодрать кожу на голове, расколоть череп и вытащить проклятое эхо наружу. Повернув голову, сквозь пелену подступающего безумия он увидел рядом лицо лежащего рядом полумертвого мужчины. Седая бородка, аккуратный костюм среднего горожанина. Возможно, клерк или библиотекарь – он не помнил. Сейчас это было всего лишь тело, из которого постепенно уходила жизнь. Уходила через оторванную в давке правую руку и висящую на клочке кожи ступню.
Старик повернулся к нему, с трудом разжав челюсти.
- Что… - повторил он слабым от потери крови голосом. – Что… Чтоооооооооо?!
Его голос внезапно набрал силу и стал похож на это жуткое эхо. Оставшаяся рука вцепилась в одежду оппонента и подтянула к себе с невероятной для такого немощного калеки силой.
- Что происходит?! – повторил старик его голосом.
Лицо его внезапно изменилось и стало копией того, кто сейчас пытался вырваться из неожиданно цепких пальцев умирающего.
Он в ужасе уставился на собственное лицо, исказившееся в гримасе истерического веселья. Это он сейчас лежал на улице, истекая кровью из потерянных конечностей! Это он сходил с ума от ужаса и слабости, чувствуя, как Смерть уже ласково провела узкой изящной ладонью по его щеке, обещая скорое свидание. Это он хохотал голосом Мертвого Города, глядя в собственное перепуганное лицо! Это он…
Он открыл глаза. Этот кошмар мучил его с завидной регулярностью, не давая восстановить силы крепким здоровым сном. Почти каждую ночь он видел это…
Страшно раскалывалась голова. Она всегда раскалывалась после этих сновидений, не давая сосредоточиться и попытаться вспомнить, что же произошло с городом.
Как он оказался там, на этом проклятом подоконнике? Какая сила выкинула его из беснующейся толпы, не дав влиться в поток этого кошмара, оставив его подошвы неиспачканными топтанием себе подобных? Оставив его живым и здоровым, не попавшим под ноги безумному стаду, несущемуся из города прочь? Он не мог вспомнить.
Приподнявшись на локтях, он глянул в окно. Была глубокая ночь, значит, он проспал от силы часа три, не больше. Его самодельные фонарики почти потухли, но ему не хотелось сейчас вставать – он согрелся в спальнике.
Он снова лег и прикрыл глаза. Господи, что же это было? Ему до сих пор казалось, что голова раскалывается от этого безумного шепота внутри черепа, который, словно жирный дождевой червяк в землю, ввинчивался в его сознание …
Он схватился за виски – головная боль усилилась. Так тоже всегда бывало, когда он пытался вспоминать произошедшее. Боль вклинивалась в его разум, вежливо предлагая на выбор два варианта – либо оставить в покое воспоминания и сохранить рассудок, либо…
Он застонал, сжав голову руками. Как же больно…
Из-за этой боли он даже не заметил, как над ним склонилась темная в еле заметном свечении догорающих фонарей фигура. Горячая сухая ладонь легла на его лоб, и он провалился в глубокий крепкий сон, не успев даже открыть глаз и посмотреть на своего «товарища по несчастью»…